Город
Шрифт:
Рубин сочувственно кивнул, и Элайджа спросил еще:
– А рай… он где?
– Далеко, на самом востоке Города. Это очень красивое место. Мужчины там рослые, а женщины – добрые. Они живут в высоких золотых башнях. В раю всегда светит солнце, даже ночами, и по закону у каждого мальчишки есть собака.
Элайджа смотрел на него с некоторым подозрением. Уж не смеется ли над ним этот Рубин?
– Если там так здорово, почему ты здесь? – спросил он потом.
– Чтобы вас тот тип не забрал.
Элайджа нахмурился. Живот был так полон, что голова отказывалась думать.
– Я вижу, о чем ты думаешь, Элайджа, – сказал паренек. – Ты, судя по всему, умница. Спрашиваешь себя, стоит ли мне доверять. Ты меня совсем не знаешь, как и того одноглазого. И думаешь, что я, может быть, намереваюсь продать вас грабителям…
Никаким грабителям тем не менее он их не продал. Вместо этого показал, как добывать пищу, питьевую воду и сапфировый мох, к кому обращаться в поисках работы, а кого всемерно избегать, где безопасные места для ночлега и в какие части Чертогов лучше не забредать. Так, собственно, они и отыскали тот удобный карниз в чертоге Голубого Света, где на какое-то время почувствовали себя в безопасности.
Но потом настал день, когда Рубин исчез и больше не появлялся. Элайдже нравилось думать, что его друг вернулся в то сказочное место, называвшееся раем. Он надеялся однажды последовать туда за ним, но помнил лишь смутное указание на восточную часть Города. Вот только как быть с тем, что Чертоги и Берега на востоке считались самыми опасными и что совались туда одни отчаявшиеся и вздумавшие искать богов смерти?
Вновь открыв глаза, Элайджа увидел кругом все тот же мрак. Слышны были вздохи потока, поскрипывание канатов да его собственное дыхание. Мальчик затаился и стал напряженно прислушиваться. И наконец-то сквозь грохот сердца в ушах до него донеслись человеческие голоса. Рокочущий говор мужчины и более тонкий женский. Затем к двум голосам присоединился третий, грубый и хриплый. Они звучали далеко, на пределе слышимости, но ошибки быть не могло. Элайджа отбросил все свои страхи и набрал полную грудь воздуха.
– Помогите! – завопил он что есть мочи. – Помогите! Я тут, внизу! Пожалуйста, помогите!
На некоторое время воцарилась тишина. Потом голоса приблизились. И его глаза даже различили пятно размытого света.
Казалось, прошла еще одна вечность, пока остатки подвесного моста затаскивали наверх. Элайджа все время боялся, что вот-вот выскользнет из ненадежной паутины веревок и деревяшек и свалится в воду. Он держался мертвой хваткой и только вскрикивал, когда рывки веревки отдавались в намятом боку.
– Это мальчишка, – сказала женщина. – Полумертвый.
Чья-то рука ухватила Элайджу за плечо, выволокла на самый верх и бросила на дорожку. Силы в ногах никакой не осталось – он свалился, как марионетка с перерезанными нитями. Яркий факельный свет причинял боль отвыкшим глазам. Элайджа сощурился и различил над собой несколько лиц.
– Спасибо, – кое-как выговорил он. – А я уж думал, так там и помру.
Люди переглянулись.
– Право, что за учтивый маленький господин! – сказала женщина. – Мамочка научила его спасибо говорить!
Она рассмеялась, остальные заулыбались.
– Пошли, паренек, – продолжала она, поднимая его и вновь ставя на ноги. – Мы тут задерживаться не будем. Идем с нами, если хочешь.
Элайджа хотел было сказать, что слишком устал и никак не может идти, но на него перестали обращать внимание. Пришлось собрать остатки сил и поспевать за теткой.
– Меня Элайджа зовут… – сообщил он своим спасителям, но никто ему не ответил.
Идти пришлось долго. Узкие тоннели сменялись широкими. Двигались большей частью под уклон, вниз по течению, вдоль неровных сырых стен, оставляя воду по правую руку. Элайджа совершенно не узнавал мест. Один раз издалека донесся вроде бы знакомый рев, он даже подумал, что это, верно, Дробилка, но звук шел издалека, и Элайджа ни в чем не был уверен. Потом дорога повернула вверх и опять вниз, по длинной полуобрушенной лестнице, скользкой и очень опасной из-за непроглядной бездны опять-таки по правую руку. Вниз, вниз, вниз! Так глубоко в недра сточных тоннелей Элайджа, кажется, до сих пор не забирался. Ноги подламывались, в голове клубился туман, он только спрашивал себя: это еще Чертоги или какая-нибудь неведомая страна? Он пытался припомнить рассказы Рубина о дальних закоулках Чертогов, ибо Рубин был сущим кладезем знаний и притом завзятым рассказчиком. Беда только, маленький мальчик смог запомнить лишь малую толику того, что долгими днями рассказывал ему старший приятель.
Элайджа шел впереди вместе с женщиной, державшей факел, и поглядывал на нее время от времени. Как большинство жителей, она была облачена в несчетные слои рваного тряпья, зато на ногах красовались тяжелые башмаки, высоко ценимые обитателями Чертогов. Элайджа сразу подумал, что эта тетка, верно, очень важная персона. Когда удавалось, он оглядывался, пытаясь прикинуть, много ли народу сзади идет. Заметив несколько фонарей, он решил, что там человек, наверное, двадцать. Иногда где-то начинал плакать ребенок, кто-то стонал, и тогда женщина поворачивалась к Элайдже и ухмылялась. Что означала эта ухмылка, он понятия не имел.
В конце концов Элайджа осознал, что не в состоянии сделать больше ни шагу. Именно в этот момент женщина остановилась и сказала ему, что можно передохнуть. Они находились в узком коридоре, грубо вырубленном в камне. Здесь было сухо, и обессилевший мальчик свалился прямо на пол, чтобы сразу заснуть. Когда он снова открыл глаза, сидевшие рядом что-то жевали. В животе немедленно заурчало.
– Пожалуйста. – Элайджа облизнул пересохшие губы. – Можно мне тоже поесть?
Все посмотрели на женщину. Та кивнула, и один из мужчин выдал Элайдже плоскую сероватую лепешку. Он жадно запустил в нее зубы, между делом разглядывая спутников. Женщина выглядела рослой и крепкой, с длинными седыми волосами и суровым красным лицом. Звали ее Барсучиха. Обладатель низкого рокочущего голоса был сущим великаном, уж точно выше всех, кого Элайджа до сих пор видел. Плечи и руки у него были толстые, словно окорока. Он все поглядывал на Элайджу и улыбался ему, показывая остатки серых зубов.
– Пожалуйста… – волнуясь, снова заговорил мальчик. – Пожалуйста, мне бы в чертог Голубого Света вернуться… Мне сестренку надо найти, она во время бури пропала…
Последовало долгое молчание. Он уже решил, что на него снова не обратили внимания. Потом Барсучиха наклонилась к нему и оскалила зубы так, что Элайджа вспомнил гулонов с их широкими желтыми «улыбками».
– Говоришь, чертог Голубого Света? – переспросила она. – Представь себе, туда-то мы как раз и идем. Денька через два, глядишь, доберемся. Дело у нас там, понимаешь. Так что отведем тебя прямым ходом к сестре.
Пока она говорила, из волос у нее надо лбом выбралась жирная вошь, сползла по лицу и нырнула в седую, нетуго заплетенную косу. Элайджа невольно вообразил, сколько там, по всей видимости, было насекомых. Мириады, наверное. Тем не менее он изо всех сил продолжал улыбаться, благодаря ее за доброту.
Еще он все спрашивал себя: как-то там Энни-Мэй и хрипатый старик? Может, Эм с ними? С этой мыслью он и заснул – в первый раз спокойно и мирно со времени потопа.
Его поставили на ноги чуть не прежде, чем он успел проснуться, и движение немедленно возобновилось. Элайджа даже не гадал, сколько сегодня предстояло пройти. Пища худо-бедно придала ему сил, и он по-прежнему топал рядом с Барсучихой, время от времени благодарно поглядывая на нее снизу вверх: неужели у него наконец появился друг?