Город
Шрифт:
Они опять шагали час за часом, не делая остановок. Однажды всем пришлось буквально протискиваться очень низким и узким тоннелем, еще и наполовину залитым водой. Ко всему прочему, ход сворачивал и петлял. Элайджа начал уже думать, что он так никогда и не кончится. Ему приходилось легче, чем взрослым, он невольно спрашивал себя: каково-то великану? Потом сзади донесся знакомый рокот его голоса, и Элайджа понял, что переросток справляется.
За весь день они только раз остановились отдохнуть и подкрепиться. Под конец длинного перехода отряд
Здесь Барсучиха скомандовала привал. Все так и попадали наземь. Одни стали рыться в своих обносках, вытаскивая еду и питье, другие немедленно заснули. Элайджа был голоден. Он с надеждой озирался, но все отворачивались, в том числе и Барсучиха. Делать нечего, он лег, немного послушал голодное урчание в животе – и крепко заснул.
– Малый! Эй, малый! Вставай!
Жаркое дыхание щекотало ему ухо. Элайджа отодвинулся, не просыпаясь.
– Слышь, малый!
Крепкие пальцы больно ущипнули его за ухо. Он вздрогнул и проснулся. Хотел было закричать, но жесткая рука зажала ему рот, чувствительно прижав губы к зубам. Элайджа поспешно открыл глаза и стал озираться в потемках. Прямо над лицом свисали чьи-то спутанные патлы, больше он не мог рассмотреть почти ничего. Он в ужасе забился, пытаясь высвободиться.
– Слушай сюда, малый, только тихо, – прошипел голос. – Обещаешь не орать?
Он согласно кивнул и тут же втянул в себя воздух для громкого вопля. Однако обладателя крепких рук оказалось не так-то легко провести.
– Бежать надо – вот что, – послышалось над ухом, и Элайджа вдруг осознал, что с ним говорил кто-то почти его возраста.
Патлы откачнулись в сторону, и он смог оглядеться. Кругом спали взрослые, похожие в темноте на бесформенные кучи тряпья, только слышался храп, отдававшийся под сводами подземного хода. Напавший на Элайджу передвинулся, продолжая зажимать ему рот, и он наконец рассмотрел, что это была девочка. Постарше его, с густыми грязными волосами и бледным угловатым лицом.
Она наклонилась, и он вновь услышал напряженный шепот возле самого уха:
– Надо удирать, пока в их становище не пришли. Это грабители, они убьют нас и сожрут.
Элайджа замотал головой. Девчонка ошибалась. Эти люди спасли его. Они присматривали за ним. Он, конечно, слышал о злобных грабителях, но для него они были чем-то вроде бесплотных духов – этакое непонятное зло, о котором все знают, но никто своими глазами не видел. Он хотел что-то сказать. Девочка наклонилась поближе и очень осторожно отняла руку от его рта.
– Они меня выручили… – прошептал Элайджа.
– А зачем, ты не думал? – прошипела она. – По доброте сердечной?
То, что добрые люди в Чертогах в самом деле водились, Элайджа знал наверняка. Взять хоть Рубина или того деда, с которым он последний раз видел Эм. Однако некое нутряное чутье уже подсказывало ему: люди, в чьем обществе он теперь оказался, были вовсе не таковы.
Он неуверенно огляделся. В пещере царила полная неподвижность. Усталые люди спали мертвецким сном. Горел только один факел, под ним сидел дозорный и тоже спал, широко открыв рот. То есть смыться не составит труда. Если бы только мысль о побеге в кромешную темноту не пугала Элайджу еще больше перспективы оказаться убитым и съеденным.
– Я остаюсь. – Он покачал головой.
– Тебя убьют. – Девочка нахмурилась.
– В темноте мы умрем.
– Мы умрем, если останемся.
Элайджа ощутил, как по лицу потекли слезы. Девочка смотрела на него сверху вниз, между бровями залегли две острые складки. Что за непонятное бесстрашие толкало ее на побег?
– Это оживленная дорога, – принялась она объяснять. – Знаешь, я все крыс высматривала. Мы много часов не видели ни одной, а тут их полно! Крысы всегда держатся там, где есть люди. Значит, люди недалеко. Просто спрячемся в темноте и будем ждать, пока мимо кто-нибудь не пройдет. Кто-нибудь с факелом.
– Может, тоже злодеи…
– Эти-то точно злодеи! – Она пожала плечами и огляделась, как бы уже решив действовать в одиночку. И повторила: – Если останемся, нам конец!
– Я останусь, – в свою очередь повторил Элайджа.
Он повернулся к девчонке спиной и свернулся калачиком, плотно закрыв глаза. Кажется, она по-прежнему сидела рядом и наблюдала за ним. Он попытался заснуть, несмотря на всякие страхи, так и метавшиеся в голове. Что, если она не ошиблась и Барсучиха с дружками вправду собираются их убить?
Все-таки его тело и разум были так измучены, что он в самом деле начал дремать.
Казалось, прошло всего несколько мгновений, как вдруг его разбудил чей-то рассерженный вопль. Одновременно раздался пронзительный визг.
– Кусаешься, сучка! – прорычал голос.
Элайджа услышал звук удара и сразу же – крик боли. Он зажмурился как только мог и съежился на камне. Застоявшийся воздух всколыхнулся: сонные люди приподнимались и садились на полу. Наконец прозвучал придушенный крик, и глаза пришлось открыть.
Факельный свет озарял часового. Он держал девочку. Ее ноги болтались в воздухе, но она брыкалась что есть силы и пыталась достать его свободной рукой. Лицо у нее раскраснелось, она явно выбивалась из сил. Элайджа мог только смотреть, тараща глаза.
Остальные хохотали, радуясь развлечению. Барсучиха с ленцой поднялась, одернула лохмотья, не спеша разгладила их ладонями. Потом подошла к часовому. Девчонка извернулась и босой ногой пнула ее в ребра. Удар практически не покачнул предводительницу, и все же она зарычала.