Города красной ночи
Шрифт:
Pistolero отступает вовнутрь, и мы входим в обширный зал с высокими потолочными балками. Мебель из черного дуба обтянута красной парчой, напоминающей о мексиканских провинциальных усадьбах. В центре зала – стол с блюдами тамале и тако, бобов, риса и гуакамоле, пиво в кадках со льдом, бутыли с текилой, вазы с марихуаной и папиросная бумага. Вечеринка только еще начинается, и несколько гостей стоят у стола, попыхивают марихуану и пьют пиво. На столике поменьше разложены шприцы и расставлены стаканы с водой и спиртом. Вдоль одной из стен – занавешенные кабинки.
Лола Ла Чата сидит в массивном дубовом кресле
– А, миистер Снайд… El Puerco Particular… Частная Свинья… – Она трясется от смеха. – И твои красивые молодые помощники…
Она жмет руки Джиму и Кики.
– Ты хорошо выглядишь, миистер Снайд.
– А ты, Лола… Ты, если уж на то пошло, помолодела.
Она машет рукой в сторону стола.
– Пожалуйста, угощайтесь… Мне кажется, один твой старый друг уже здесь.
Я двигаюсь к столу и узнаю Бернабе Абогадо.
– Клем!
– Бернабе!
Мы заключаем друг друга в объятья, и я чувствую перламутровую рукоятку 45-го калибра под его твидовым пиджаком. Он пьет шотландский виски «Олд Парр», на столе перед ним четыре бутылки. Он разливает скотч по стаканам, и я представляю ему Джима и Кики.
– В Мексике практически все пьют скотч.
Затем он смеется и хлопает меня по спине.
– Клем, встречай Игуан… это мой очень хороший друг.
Я пожимаю руки двум самым красивым молодым людям из всех, кого я когда-либо видел. У них обоих гладкая зеленоватая кожа, черные глаза, грация рептилий. В ладони парня я чувствую силу. Они невообразимо уравновешены и отстранены, их лица отмечены той же древней печатью, что у хозяина лавки. Это близнецы Игуана.
Торчки прибывают и подходят засвидетельствовать почтение Лупите. Она награждает их пакетиками с героином, выуженными из щели между ее могучих сосцов. Они вмазываются за столиком со шприцами.
– Сегодня ночью все бесплатно, – говорит сестра Игуана. – Мanana es otra cosa [ 21 ].
Зал быстро наполняется шлюхами и ворами, сутенерами и головорезами. Копы, одетые в униформы, выстраиваются в очередь, и Лупита награждает каждого из них конвертом. Шпики в штатском входят и пристраиваются в начало очереди. Их конверты потолще.
21
Завтра – совсем другое дело (исп.).
Бернабе подает знаки молодому полицейскому-индейцу, только что получившему тонкий конверт. Полицейский стыдливо подходит. Бернабе хлопает его по спине. – Этот cabron нанюхался, пока не стал совсем borracho [ 22 ] и убил двоих… Я достал его из тюрьмы.
Прибывают другие гости: шикарные аристократы, элита с костюмированных балов. Некоторые одеты в костюмы майя и ацтеков. Они приносят с собой различных животных: обезьян, оцелотов, игуан; есть и попугай, выкрикивающий ругательства. Machos гоняют по залу визжащего от ужаса пекари.
22
Пьяный (исп.).
По
– Вот идет мистер Кока-Кола.
– Это мужик хоть куда.
Мистер Кока-Кола циркулирует среди гостей, продавая пакетики с кокаином. По мере того, как кокаин начинает действовать, вечеринка набирает темп. Генерал оборачивается к обезьяне-пауку, усевшейся на спинку его стула.
– Ну-ка, cabron, нюхни.
Он протягивает вперед большой палец с щепоткой кокаина на ногте. Обезьяна кусает его руку до крови. Кокаин просыпается на сюртук.
– ЧИНГОА, ТЫ, БЛЯЖИЙ СЫН!
Генерал вскакивает и выхватывает свой 45-й калибр, палит в обезьяну с расстояния нескольких футов, промахиваясь при каждом выстреле, а гости кидаются на пол, прячутся за стулья, катаются под столами.
Лупита поднимает один палец. На другом конце зала, за пятьдесят футов, старый pistolero поднимает длинный ствол своего 44-го калибра, прицеливается и стреляет одним плавным движением, убивая обезьяну. Это проявление власти устрашает даже machos: на то время, пока официант убирает труп обезьяны и вытирает кровь, воцаряется тишина. Множество пар и несколько трио удаляются в занавешенные кабинки.
Тем временем прибыл еще один контингент гостей, среди которых я узнаю американских наркоагентов. Один из них беседует с мексиканским юристом. – Мне так жаль этих американских мальчиков, которые здесь в тюрьме за cocaina, – говорит юрист. – А девочек – так даже еще жальче. Я делаю все, что могу, чтобы их вызволить, но это так трудно. У нас очень строгие законы. Гораздо строже, чем ваши.
В кабинке для обысков – одной из кабинок на вечеринке Лупиты – голая американская девочка с двумя одетыми в форму полицейскими. Генерал и юрист входят в кабинку через заднюю дверь. Один из копов указывает на пакетик с кокаином на полке.
– Она прятал это в свой писська, senores.
По мановению Генерала копы выходят, ухмыляясь, как обезьяны.
– Нам так жаль вашей писськи – замерзшей в снегу, – говорит генерал, снимая брюки. – Я – ба-альшой оттепель.
Хихикающий macho отдергивает занавеску спереди будки.
– Хороший писська, cabrones?
Двое чапультепекских блондинов толкают друг друга локтями и скандируют в унисон:
– Ну, разве он не прелесть? Никогда не повторяется.
Macho отдергивает занавеску у следующей будки.
– Он ебет ее в сухую дырку.
– Никогда не повторяется.
В самой последней будке Аг Пук, Бог Смерти майя, ебет юного Бога Зерна. Когда занавески раздвигаются, они достигают оргазма, и юный Бог Зерна покрывается черными пятнами тления. Ядовитое марево, словно плоть, превращенная в газ, исходит от их тел. Macho всхлипывает, задыхается, кашляет и замертво падает от сердечного приступа.
– Никогда не повторяется.
Лупита подает знак. Слуги-индейцы кладут труп на носилки и выносят. Вечеринка возобновляется в еще более лихорадочном темпе. Газ, произведенный совокуплением жизни и смерти, действует на молодых, как валерьянка на кошек. Они срывают с себя одежды, катаясь по матрасам, которые расстилают деревянноликие слуги. Одни меняются масками и исполняют стриптиз с шарфами в руках, а другие катаются на спинах, болтая ногами в воздухе и аплодируя ступнями.