Города слышат море
Шрифт:
В этот день уток было заметно меньше. Добрый муж предположил, что от перекорма часть уток потонула. В глазах птиц отчетливо читалось отвращение к жизни в целом.
«Гуси-гуси! – закричал какой-то малыш с берега. – Гуси-гуси, га-га-га! Есть хотите?»
«Нет-нет-нет!!!», дружно ответили «гуси».
***
Болгарские чайки – это вам не гуси, не лебеди, не утки.
Нет, вы не поняли. Их чайки – это не наша мелочь, это полноценные такие звери размером с комнатную собачку, только наглее. Едят булки и шоколад, ну и огурцы, орешки, камешки – в общем, все, что плохо лежит или что плохо держит рука туриста. Поговаривают, что
Ведут перьещипательные бои день и ночь. При появлении добычи сразу делятся на три группы. Первые хватают крупные куски еды и скрываются в ближайших кустах навсегда. Вторые начинают колошматить друг друга в попытках забрать себе крохи. Третьи же просто прыгают вокруг, хлопают крыльями, орут, возмущаются – создают шумовой фон. Все как у людей, ей-богу.
Чайка – обязательная часть болгарского пейзажа. Мои фотографии: я, дерево, чайка; я, морской берег, чайка; я, римские развалины, чайка. Без этих товарищей не обходится ни одно событие. Даже ночью, выходя на балкон, я видела ту же картину: парочка немцев, идущих с вечеринки, бескрайние звезды… и чайка. Они вообще когда-нибудь спят?! Немцы-то днем спят, а я сейчас не о них.
***
Но не подумайте плохого, чайки – птицы гордые. Найдут на пляже какую-нибудь хрень и гордятся весь день.
Правила такие: найти, отбить у других претендентов, зажать в клюве и красиво гулять вдоль берега. Гулять рядом со своими, чтобы все видели, но не слишком близко, а то наскочат и отберут. И да, главное – не поддаться соблазну, не отпустить какой-нибудь комментарий во всеобщий гвалт, иначе будет как в басне про ворону и сыр. Крепятся и молчат.
Вчера одна такая особа ходила по пляжу, держа в клюве браслетик из ночного клуба. Браслетик был зеленый, красивый, на него покушались все чайки, поэтому она была особенно довольна. Выглядело это так, будто она готовится к отвязной вечеринке. Вот не зря я пишу про немцев и чаек в одних текстах, чем-то они все-таки похожи.
***
В ноябре не пишется.
В черно-желтом ноябре просто ходишь по улице, рассматривая темные силуэты веток на фоне жемчужного неба. В черно-белом ноябре смотришь из окна с удивлением, как снег летит под фонарем, все как в первый раз.
Тексты живут внутри, но не торопятся наружу. Греются, толпятся, путаются, занимают очередь на выход. И в какой-то момент просто берешь и начинаешь записывать. Строки ломаются под рукой как первый лед на ноябрьских лужах, а ты все пишешь и пишешь, весь в осколках слов. Они кружат вокруг в первой зимней пурге, и никак не можешь собрать их и сложить воедино.
И весь он такой, этот ноябрь.
***
Дни тянутся долго и задумчиво. Между стылым рассветом и ледяным закатом проходит, кажется, целая вечность.
У больших городов (чуть не написала «больных городов», но и это было бы верно) особенные отношения со временем.
На учебе в Санкт-Петербурге нам рассказывали теорию про два типа отношений со временем – восточный тип и западный.
Человек восточного типа считает так: «время стоит, движемся – мы». Он верит в то, что все происходит неспроста, и полагается на случай. Расписание – не для него. Если он будет ехать на важную встречу и по дороге встретит старого друга, он не выйдет на своей остановке, а продолжит беседу. Потому что случившееся для него важнее
Человек «западный» живет по графику. Ему важно, чтобы все было в срок, четко по договоренностям. Если что-то происходит не так, как задумано, то это для него большой стресс. Встретив старого друга, он уж постарается не опоздать на работу.
И ведь что самое интересное? Во что человек верит, то ему и помогает. «Восточный» заболтается с другом и пропустит совещание, но зато друг предложит ему работу мечты, какую тот давно искал. «Западный» успеет вовремя на встречу и получит повышение как самый пунктуальный сотрудник.
Я решила, что я восточный тип. На следующий день ехала на лекцию, и на Невском была пробка. Я могла выйти и дойти пешком вовремя или довериться случаю и остаться в автобусе, опоздав на лекцию. На улице было мерзко, а в автобусе тепло и уютно, так что я осталась. В итоге опоздала на лекцию на полчаса, тихо вошла в аудиторию, села и услышала, как преподаватель сказал: «Итак, я еще раз прошу прощения за свое большое опоздание, давайте начнем лекцию. Напишите тему…»
Восточное мышление не подвело.
Сижу, вспоминаю лето, считаю дни ноября, чувствую, как стоит время – и как проходим мы.
***
Когда долго живешь на одном месте, начинаешь попадать в день сурка.
Каждое утро на пляже Варны ко мне подходит знакомиться спасатель. Широко улыбаясь, он спрашивает, что это такая красивая девочка грустит (а я в семь утра не грущу, я в семь утра сны досматриваю на ходу!). Потом рассказывает о том, что опять будет дождь, что снова передают плохую погоду, что он работает семь дней в неделю – утром на пляже, вечером в баре до одиннадцати. Обязательно спрашивает, как меня зовут, представляется Валерой и говорит, что если понадобится компания, он всегда готов. «Вон моя вышка, я одиннадцатый». Одиннадцатый, повторяет он.
Я зову его про себя «рыбка Дори».
***
Живу в самом центре курорта. Тут музыка играет из любого чайника. До одиннадцати всех заглушает Элвис из бара напротив, после него становится слышно немецкий тумц-тумц с соседней улицы, хоровое пение, пляски с фестиваля «Славянский венец», оживленные голоса гуляющих, визг детей на батутах, сальса-анимация из пляжного кафе. Отдельный финт – игра соседей сверху на пианино (даже не спрашивайте). Или нет, спрашивайте – они там Лунную Сонату разучивают третий день. Лично у меня два вопроса: откуда у них пианино и когда все это закончится?
По берегу моря бегает девочка, хорошенькая, с двумя косичками, нос в веснушках, смеется и кричит: «Подарок от ТНТ – атомная бомба, подарок от ТНТ – атомная бомбаааа, атомная боо-ооо-мба!». Милашка. Что за компот в голове у современных детей – кто его разберет.
Ну, и галдеж чаек, само собой – куда же без него.
***
Болгары говорят: «Летом, в курортный сезон, мы очень, очень много работаем, чтобы зимой хорошо отдыхать».
Каждый день по дороге на пляж наблюдаю меланхоличного дядечку, который очень медленно, глядя на линию горизонта, сгребает шваброй сухие листья с дорожки. Через час иду обратно – отмечаю, что листья лежат в полуметре от прежнего места, ууу, прогресс. А дядечка все делает вид, что работает. Через полчаса с балкона наблюдаю, как он старательно возвращает их на прежнее место. Вечером обнаруживается, что они просто сброшены с парапета в метре от их изначального местонахождения. Вот такая у дядечки работа.