Городская сюита
Шрифт:
– Мне собирался звонить? – спросила Диана, указывая на телефон.
– Да, – засмеялся Олег, пряча телефон в карман.
– Ты же знаешь, я никогда не опаздываю.
– Знаю.
– Не доверяешь? – ослепила его улыбкой Диана.
Она улыбалась всегда и везде, и это было оружие сокрушительной силы. Она разбивала сердца десятками. Юные красавцы и солидные мужи заваливали ее километрами sms-сообщений. Особенно неистовствовали последние. Диана сама со смехом показывала в телефоне Дольникову многословные, полные слюнявого обожания, письма людей, занимающих видное положение в обществе. Они объяснялись в любви и молили о свидании. С одними Диана сдержанно переписывалась, другим отвечала твердым отказом. Но поток писем не ослабевал. Дольников говорил ей, чтобы она была осторожней в этих играх: мало ли на кого нарвешься, зачем дразнить гусей? Но Диана только смеялась в ответ. Страх ей был еще не ведом – одно из главных достоинств молодости. Она упивалась своей неотразимостью, как Наполеон победами, и останавливаться пока не собиралась. В самом деле, не держать же ей себя под замком! А мужчины… что ж, пусть и у них будет лишний повод помечтать. Она добрая, ей хочется, чтобы всем было хорошо.
– Пойдем, – сказал Олег, потянув ее за руку.
Рука была прохладной, несмотря на очень теплую, почти жаркую, погоду.
– Пойдем, – кивнула Диана, прижимаясь к нему плечом и приноравливая свой шаг к его шагам.
– Как прошла встреча с участковым? – спросил Олег, сразу беря тон, которым ему легче всего было разговаривать с ней, особенно на людях.
– Отлично, – пропела Диана.
– Филонова мне сделала выговор, – сообщил Олег. – Сказала, что у тебя не было никакого рейда, и мы с тобой подводим коллектив.
– Да ты что! – ахнула Диана.
Испуг ее был дурашливым, и Олега это неожиданно рассердило. Он вдруг понял, что разговор с Филоновой не прошел для него бесследно. И то, что Диане казалось не заслуживающим внимания, могло иметь самые неблаговидные последствия.
Но думать о плохом сейчас не хотелось. Сделав над собой усилие, Олег начал прислушиваться к тому, что говорила Диана. А она рассказывала об участковом – пожилом, но еще очень бойком майоре милиции, который ухаживал за ней, как за дамой сердца, и строил глазки. Он наговорил ей кучу комплиментов, до того своеобразных, что она всю дорогу смеялась, когда от него ехала.
– Представляешь, он сказал мне, что я стройная, как торшер!
– Так и сказал? – улыбнулся Дольников.
– Да! И еще сказал, что мне надо срочно выходить замуж. Иначе засижусь в девках, и это будет преступление против рода человеческого.
– Да уж, забавный тип.
– Я же тебе говорю!
– А по существу он что-нибудь сказал?
– На целый роман наговорил! Сегодня отпишусь.
– Только не очень там резвись. Сама знаешь, как придирчиво в МВД читают такие материалы.
– Да знаю я, – отмахнулась Диана. – Не маленькая.
Олег только усмехнулся в ответ.
– Что? – обиделась Диана. – Скажешь, я плохо пишу?
– Не скажу.
– Ну и что тогда не так?
– Все так. Успокойся.
– Ну вот, – перестала улыбаться Диана. – Вечно тебе не угодишь.
Настроение у нее менялось мгновенно. Только играет, и вдруг надуется шаром и забьется в угол. Олег уже привык и внимания не обращал. Знал, что не пройдет и минуты, как она первой пойдет на мировую. Золотая черта характера. Все на поверхности, и хорошее, и дурное. Никаких подводных камней и упорного, ничем не объяснимого молчания. Дольников снова вспомнил Ирину. Вот уж где человек-гиря! И дочь в нее.
– А этот Верховцев, он какой? – спросила Диана.
– А какой тебе надо? – улыбнулся Олег.
– Ну… – пожала плечами Диана. – Интересный.
– Этого сколько угодно. Сейчас убедишься.
Они прошли через перекресток у Купаловского театра, миновали расположенный на углу книжный магазин и остановились у небольшого уличного кафе, где за стеклянной перегородкой в одиночестве восседал Вадим Верховцев. Он, видимо, уже давно следил за ними и улыбался Диане, как старый знакомый.
Олег махнул ему рукой в знак приветствия.
– Красивый, – пробормотала Диана с нотками растерянности в голосе.
– Пошли, – потянул ее Дольников за собой.
Вадим поднялся из-за столика, поцеловал руку Дианы.
– Вы еще прекраснее, чем я думал, – сказал он.
– А вы обо мне думали? – спросила Диана.
Она уже пришла в себя и начала свою обычную игру. Улыбка вспыхивала у нее на губах поминутно, а глаза просто «ели» собеседника.
– Постоянно, – усмехнулся Верховцев. – С той минуты, когда Олег… Олег Петрович рассказал мне о вас.
– А Олег Петрович вам все рассказывает? – покосилась на Дольникова Диана.
– Абсолютно.
– Что же еще он говорил обо мне?
– Что вы очень талантливы.
– Да? – не сразу нашлась Диана, и снова покосилась на Олега. – А мне он этого не говорит.
– Он просто боится вас испортить.
Диана замолчала. Манера Верховцева сбивала ее с толку. Он был чрезвычайно учтив, и в то же время так неуловимо ироничен, что она боялась показаться ему смешной. К тому же он был очень красив. Высокий, стройный, с коротко стрижеными седыми волосами и черными, как уголь, глазами, он обладал внешностью настоящего мужчины, мужчины без прикрас, которому нечего скрывать и который знает себе цену. Диана притихла. А Верховцев вел себя так, словно находился у себя дома.
– Я заказал Шато Латур, – сказал он, указывая на бутылку на столе. – Как вы относитесь к красному вину? – заботливо спросил он Диану.
– Хорошо, – коротко ответила она.
– Ну и отлично. А ты, – обратился он к Дольникову. – Водки, как всегда? Или виски выпьешь, как цивилизованный человек?
– Что нальют, то и выпью, – засмеялся Олег. – Ты расскажи лучше, что празднуем.
– Книженцию очередную пристроил, – небрежно, но без тени рисовки, ответил Верховцев. – Чушь ужасная, но заплатили хорошо. По высшему разряду. Так что гуляем.
– А про что чушь? – осторожно поинтересовалась девушка.
– Честное слово, Диана, не хочется и вспоминать, – махнул рукой Верховцев. – Такая тяжелая работа… С глаз долой, из сердца вон. Одно радует: хоть выходит не под моей фамилией.
– Вы так стесняетесь того, что пишете?
– Этого – да, – ответил, чуть помедлив, Верховцев. – Может, когда-нибудь напишу что-то стоящее…
– А когда напишете? – не отставала Диана. – Кажется, возраст у вас такой, что…
Она вдруг замолкла, сообразив, что ляпнула ужасную бестактность.