Городские легенды
Шрифт:
Она запустила кассету с обязательным для каждой получасовки рекламным блоком и отключила свой микрофон. Но когда она повернулась назад к телефону, лампочка уже не горела. На всякий случай она все же сняла трубку, но услышала только короткие гудки.
– Черт, – ругнулась она. – И когда они от меня отстанут?
Руперт снова посмотрел на нее, потом встал, прошлепал через всю студию и ткнулся большим влажным носом ей в ладони. Папа у него был золотистый лабрадор, мама – немецкая овчарка, а сам он – сентиментальная туша семидесяти фунтов весом.
– Ну не ты, милый, не ты, –
Кассета с рекламой закончилась, наступил черед «Моторхеда». Выбирая другие диски для того же сета, она то и дело поглядывала на телефон, но линия входящих звонков больше не оживала.
– Да, странно, – кивнула Хилари Карлайл. Заправила за ухо беглую прядку волос, лукаво улыбнулась Зои. – И в то же время вполне предсказуемо, разве нет?
– Спасибо тебе большое.
– Я не говорю, что ты их подначивала, но эта история – просто вся твоя жизнь в миниатюре: заведи тебя в комнату, полную абсолютно незнакомых людей, и можно гарантировать, что через десять минут самый тронутый парень из всех окажется с тобой рядом. У тебя просто дар какой-то. – И она насмешливо ухмыльнулась.
– Этот парень меня и правда напугал.
– Который – Гордон или Боб?
– Да, по правде говоря, оба.
Улыбка Хилари померкла.
– Тебя это и вправду так достает?
– Если бы не этот звонок, я бы просто забыла встречу в «Рыжем льве», и все.
– Думаешь, между ними есть связь?
– Ну конечно, а как же?
– Нет, я понимаю, что есть, – сказала Хилари. – Я хотела сказать, ты думаешь, они и правда договорились?
Зои считала именно так. Она вообще не верила в совпадения. По ее мнению, все на свете было связано со всем, даже если эта связь не видна с первого взгляда.
– Только вот зачем им это? – спросила она.
– Ладно, убедила, – заявила Хилари. И тут же добавила: – Хочешь, оставайся у меня на пару дней.
Они расположились у Хилари в гостиной, выходившей окнами на фасады старинных особняков Стэнтон-стрит, в южной части которой, на первом этаже просторного тюдоровского дома, и жила подруга Зои. Всякий раз, видя Хилари в этой комнате, Зои вспоминала «Концерт ля-минор» Мендельсона – та же безупречная гармония солирующего инструмента и оркестра. Картины, занавеси, ковры, мебель – на всем лежал отпечаток причудливого, слегка скособоченного взгляда Хилари на мир: импрессионисты висели у нее бок о бок с полотнами, которые точностью воспроизведения элементов действительности напоминали скорее фотографии; антикварный шкаф служил прибежищем вполне современной стереосистеме; зеркальные полки ломились от старых книг; окна украшали старинные темные портьеры из набивного ситца и отороченный кружевами тюль; куски разных орнаментов взрывами ярких пятен расцвечивали ковер на полу. Деревянные части кушетки, на спинку которой элегантно опиралась Хилари, щетинились тончайшей резьбой из листьев и завитушек; офисное кресло Зои выглядело так, будто в нем зимовал медведь.
Ростом Хилари ничуть не уступала Зои, те же пять футов десять дюймов, но если одна при своей широкой кости производила впечатление крепкой и угловатой, то другая, казалось, сплошь состояла из грациозных округлостей, а ее смуглая кожа приятно контрастировала с синими глазами и водопадом светлых длинных волос. В то утро она была в белом, простая хлопковая рубашка и брюки сидели на ней с непринужденной элегантностью, как на заправской фотомодели, и вся комната, как это бывало обычно, имела такой вид, словно только для того и существовала, чтобы оттенять ее присутствие.
– Да нет, думаю, все будет в порядке, – сказала Зои. – И потом, со мной же Руперт, он меня защитит, если надо.
Пес, который лежал на полу у ног хозяйки, услышав свое имя, тут же поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.
Хилари расхохоталась:
– Ну да, как же. Он у тебя от собственной тени и то шарахается.
– Но он же не виноват. Просто он…
– Да, знаю. Очень чувствительный.
– А я тебе рассказывала, как он прыгнул…
– Прямо в канал и вытащил собачонку Томми, которая туда свалилась? Да всего-то каких-нибудь сто раз.
Зои обиженно поджала губы.
– О господи, – снова прыснула Хилари. – Ну, не дуйся. Ты же знаешь, что со мной делается, когда ты вот этак губки складываешь.
Хилари зарабатывала на жизнь тем, что разыскивала молодые дарования для звукозаписывающей студии, и показала себя весьма талантливой в этом деле. Девушки повстречались года три тому назад на вечеринке по поводу выхода очередной пластинки, и Хилари сразу сделала на Зои стойку. К тому времени, когда она наконец свыклась с мыслью, что новая знакомая предпочитает мужчин и не собирается в ближайшее время пересматривать свои привязанности, между ними обнаружилось столько общего, что было бы просто странно, если бы они не подружились. Но это не мешало Хилари время от времени поддразнивать подругу, в особенности когда та приходила пожаловаться на любовные неудачи. Однако обычные неприятности и в сравнение не шли с тем, что беспокоило Зои сейчас.
– Как ты думаешь, что он имел в виду, когда говорил про маленькие смерти? – спросила она. – Чем больше я об этом думаю, тем страшнее мне становится.
Хилари кивнула:
– Кажется, сон считается чем-то вроде временной смерти.
Голос Вульфа снова прозвучал у Зои в ушах: «Я – вестник маленьких смертей».
– Нет, вряд ли он говорил о сне, – ответила она.
– Может, он просто хотел сказать, что ты будешь видеть плохие сны. Знаешь, тоже хорошая тактика: напугать человека для начала, чтобы ему кошмары снились, глядишь, и добьешься своего.
– Но зачем?
– Психам не нужны причины; на то они и психи.
«В следующий раз, когда будет умирать частичка твоей души, ты меня еще вспомнишь». Зои снова затрясло.
– Может, я все же останусь у тебя, – сказала она, – если, конечно, не помешаю.
– Помешаешь ты мне, как же. – Хилари взглянула на свои часики: – Мне уже давно пора быть на работе, у нас совещание через час, так что чувствуй себя как дома, квартира в твоем распоряжении.
– Как бы еще заснуть.
– Может, дать тебе чего-нибудь расслабляющего?