городские рассказы
Шрифт:
Новые очки.
Новые очки вызвали среди коллег реакции. Одни обратили внимание, но мнение оставили при себе. Другие же категорически воспротивились.
– Сними этот ужас! Вова! Ты постарел на 15 лет!
– Реально, Вова, тебе очки такой формы не идут.
Коллектив был мужской. И очень странно, что на это обратили внимание. Автомобили, футбол, дороги, любовницы, пьянка, фильмы, политика,- вот на что обращают внимание в мужском коллективе. Коллективе. На этом фоне живут мужчины. А наедине могут
Вова задумался: всем женщинам понравилась новая форма его очков, а мужикам с работы - нет.
– Это же хорошо!
– решил он про себя.- Мне нет дела до мужиков, я люблю женщин. И хочу, чтобы они меня любили.
Дома он рассказал жене о странной реакции коллег. Жена сделала лицом: ну, у вас и мужичьё на работе неотёсанное. Хотя это было не так.
– Слушай, Вова, нахрена ты очки решил поменять?
– спросил на следующий день Дима - коллега и приятель.
– Хочется разнообразия.
– Слушай, они же, реально, тебя десять лет набросили.
– А женщины говорят, солиднее стал,- отшутился Вова.
В юности, когда Вова только-только стал первокурсником, ему очень нравилась одна девушка, и он, конечно же, не решался ей в этом признаться. На лекциях Вова любил смотреть на её затылок, вьющиеся волосы, шею, худенькую спину, как она слушает преподавателя, конспектирует, скучает, вдруг оглядывается… И, возможно, чтобы посмотреть на него.
На курсе у них был такой довольно громкий и какой-то сальный по ощущениям молодой мужик, отслуживший в армии, где-то поработавший. Ему было года 23-24, но Вове он казался мужиком. Звали его Семёном. Когда он приглаживал двумя руками свои волосы, всегда казавшиеся грязными и сальными, часто можно было видеть подмышками, на светлой рубашке, жёлтые пятна высохшего пота . Семён очень часто рассказывал о том, с кем и как накануне трахался и всегда от этих рассказов оставалось впечатление, как если бы в порнофильме женщине по локоть засунули руку в вагину, а ты на это смотришь.
И так получилось, что этот Семён, девушка, по которой Вова воздыхал в тайне, и сам Вова собрались вместе и болтали. Кажется, ждали преподавателя. Разговор был о молодом человеке для девушки, Семёна это волновало почему-то.
– Есть же Вова,- удивлялся Семён в ответ на слова девушки, что не может она пока найти себе молодого человека.
И девушка, посмотрев на Вову, ответила вдруг откровенно:
– Вова - симпатичный, приятный парень. Но мне нужен поопытнее.
Как звали эту девушку, Вова вспомнить не мог. Её слова расстроили до сих пор, но …опыт…ведь опыт дело наживное. И почему Вова тогда не носил очки, ведь он уже тогда плохо видел?
Вова стеснялся. Вова боялся.
Около полуночи.
Мужчина сидел на корточках, на выходе с эскалатора, в вестибюле станции метро “Академическая”. В руках он держал букет, который бережно завернули в газету, чтобы не замёрз, а из-под газеты торчал кусок красивого подарочного полиэтилена. На голову криво была нахлобучена вязанная шапочка
Может ему стало бы легче, если бы он кому-то рассказал? Но он никому не названивал, и никто из окружающих, ожидающих кого-то, не подходили к нему, потому что было немного страшновато смотреть на него, на его не замечающий жизнь, провалившийся в пустоту, а может и бездну, взгляд.
Возможно, вечером он договорился встретиться с любовницей… почему не с женой?… даже если он выпил с друзьями днём, а потом с букетом пришёл к жене, - нет! она не выгонит. И любовница не выгонит, даже если он пришёл к ней нетрезвый. Может ревнивый муж разбил ему бровь? Но букет целёхонький. Или он шёл на свидание и упал - в Петербурге зима, скользко - рассёк бровь и теперь приходил в себя в метро? и думал, как я приду к любимой женщине в таком виде, думал с таким потусторонним взглядом? Невозможно. Вполне, возможно, что он очень сильно-сильно пьян, но по виду не скажешь.
Какие-то немыслимые варианты: он пришёл к женщине… нет, позвонил предварительно, а ему сказали через паузу: “Она умерла”.
Он покупал цветы у цветочницы, та заботливо заворачивала букет, а он - в предвкушении встречи, легкомысленный, слегка пьяный - смотрел по сторонам, улыбался. И тут эта женщина. Смотрела на него, покупающего цветы другой женщине. И таким одиночеством веяло от этой женщины, с такой силой завывало, что он не устоял на ногах от очередного порыва и упал, рассёк бровь. А потом как в тумане цветочница, отдающая букет и охающая, носовой платок, меняющий цвет, приложенный к рассечённой брови. Потом вестибюль метро.
*****
Окна выходили на пустырь. Дом был на самой окраине города. Главное, что переехали в отдельную двухкомнатную квартиру. В старой комнате было хорошо, но тесно и новые соседи. Так объясняли родители. На время переезда Витю отправили к бабушке. Тот первый день, когда они с бабушкой долго добирались до нового дома, Витя помнил и сейчас. Как он прошёлся по пустым комнатам, в углах лежали сваленные в кучу вещи, лежали куски плинтуса и паркета на полу. Стола не было, а на табуретках стояли пустые стаканы и грязные тарелки с вилками. Переехали и немного отметили, объяснила бабушке мать. Витя подошёл к окну и увидел пасмурный мартовский день, безжизненный пустырь, низкое серое небо и лес впереди. Вот теперь отец, прошло столько лет, смотрит на этот пустырь подолгу. Было время, на нём поставили ворота, и мальчишки играли в футбол. Потом ворота сломали, а новые не появились.
– Что ты всё смотришь?
– спрашивал отца Виктор Васильевич.
Отец пожимал плечами:
– Да так,- и отходил от окна.
И очень часто снова вставал и смотрел на пустырь, потускневшие от времени, а когда-то новенькие, высотки, на небо.
– Знаете, что я решил, Олег Леонидович? Мы построим вон там,- главврач больницы Виктор Васильевич Опорков показал за окно, на пустырь,- баскетбольную площадку.
У доктора медицинских наук Дорофеева Олега Леонидовича округлились глаза и застряли все слова где-то комом.