Городской дождь (сборник)
Шрифт:
В Ливнах у командированного Нефёдова украли документы и деньги. Вместе с пиджаком. Вышло довольно глупо.
Поздней ночью он добрался до этих Ливен, или Ливн, и устроился в железнодорожной гостинице, пахнущей щами, внизу была столовая и кухня, круглосуточно держащая весь домик под своими парами. Проснувшись чуть свет, Нефёдов вспомнил, что не отметил в совхозе командировочное удостоверение. Прибытие-то было зафиксировано, а вот отъезд…
— Ах, чёрт! — сказал он вслух.
Возвращаться в совхоз за восемьдесят километров, по дороге, где не продохнёшь от жары и пыли, значило опоздать на поезд
— Ах, чёрт возьми! — процедил сквозь зубы Нефёдов и разбудил соседа.
Сосед спал, натянув на голову простыню и выставив наружу выше колен голые, черноволосые ноги. Он высунул из-под простыни голову и спросил:
— Проспал?
— Нет.
— А чего?
— Поздно спохватился.
— Я и говорю, проспал, — хохотнул сосед. — А чего проспал-то?
Сосед был молодой парень с интересом ко всему на свете. Нефёдов махнул рукой и натянул штаны.
Было душно. Духота не спадала за ночь, хотя и стоял конец августа. И Нефёдов подумал, что правильно сделал, выйдя из гостиницы без пиджака, а только взяв из бумажника своё командировочное удостоверение. В райисполкоме, куда он собирался зайти с просьбой поставить где надо число (убыл), подпись и печать, его знали. Он был там дня три назад, по дороге в совхоз…
Привокзальные площади везде начинают жить рано. От столовой толстая женщина катила на перрон мармитку с пирожками. Старик в морском кителе поливал единственную клумбу вокруг памятника Владимиру Ильичу. В киоске «Союзпечать» Нефёдов купил газету и вдруг обнаружил, что сегодня воскресенье.
— У, чёрт!
В райисполкоме в воскресенье никого нет. Другие конторы тоже закрыты.
Конечно, можно бы послать удостоверение в совхоз по почте. Но Нефёдов был аккуратист и не мог простить себе забывчивости. Потом вдруг потеряется. А двадцать рублей… Может, даже чуть больше. Жалко. Пропадут ни за что, ни про что.
Досадуя, он побрёл по центральной (и единственной) асфальтированной улице Ливн. От неё убегали закоулки — в одну сторону — к скошенному полю, где, махая хвостами, тянулось стадо, а в другую — к реке, где гортанно кричали гуси. Видно, хозяйки полоскали бельё и пугали их. Перед Нефёдовым толпой перешли дорогу другие гуси, спеша к реке, на зов сородичей. Разделив гусей на два батальона, загремели телеги — одна с яблоками в ящиках, другая с разодетыми бабами, которые держали на коленях пузатые корзинки. Вероятно, вырядились на воскресный базар.
Яблоки оставили в воздухе короткий душистый след, тут же стёртый керосинным запахом, — навстречу вёл свою лошадь с железной бочкой на колёсах керосинщик, н до рези в ушах дребезжал колокольчиком.
Пройдя по этому районному проспекту, Нефёдов пересчитал замки и ставни на всех учреждениях.
— Тэк-с…
Радость ждала Нефёдова в самом конце проспекта. Там, за железной оградой, за
В коридорах школы скребли полы, мыли стены, крашеные скучноватой масляной краской, и Нефёдов принял людей, одетых в простое и грязное, в основном тоже женщин за ремонтных рабочих. Но та женщина, которую он увидел в окне, оказалась директором и с улыбкой сказала, что это родители, энтузиасты, готовили школу к приёму учеников.
— В будни-то все заняты, — объяснила она.
— Похвально, — заметил Нефёдов, приглядываясь к пей и убеждаясь, что у неё и правда всё было крупное: коса, и щёки, и даже уши, и всё остальное.
— Вы насчёт приёма? — спросила она.
— Да нет, — ответил Нефёдов, — тут такое недоразумение…
Женщина была перед ним добродушная, добрая на вид, и он рассказал, в чём дело, и попросил сделать ему отметку. Вот, ещё не убыл из Ливен, но убывает на первом поезде. Чья подпись и печать — для бухгалтера всё равно. Был здесь — без обмана.
— Удостоверьте факт. Печать у вас есть?
Женщина посмотрела на него как на несмышлёного ученика и покачала головой,
— Печать-то у меня, конечно, есть, но поставить её вам, простите, я не поставлю. Не могу.
— Но почему же? — искренне удивился Нефёдов. — Вот он я… Сижу в Ливнах. Упустил за делом такой пустяк в совхозе, как эта самая отметка. Помогите рассеянному человеку.
— Вы не рассеянный человек, — сказала директриса, — а странный. Печать!
Нефёдов сохранил на лице ласковую улыбку.
— Вы такая молодая и уже директор! Такая приятная женщина и такая строгая.
Он бил на человечность.
— Может, я потому и директор, что строгая, — вразумила она.
— Но ведь это бесспорный факт, что я здесь, — не сдавался Нефёдов, сдерживаясь, чтобы не вспыхнуть, и помня, что эта вспыльчивость всегда его губила. — Был в совхозе, это отмечено. Сегодня уезжаю. Сейчас… Через два часа. Больше вам удостоверять нечего, а вы отказываете… Почему?
— Потому что вы приехали не по нашей линии, — сказала директриса. — Если бы по нашей… А то не по нашей!
И когда Нефёдов услышал это, он поднялся и пробормотал:
— Человек человеку брат.
Директриса выпрямилась и гневно выпалила, припечатав тяжёлой ладонью по столу:
— Не бросайтесь принципиальными словами!
На улице он крепко почесал себе темя и почувствовал голод. Ужин вчера в совхозе был ранний, торопливый, а сегодня Нефёдов только нюхал, как пахнет щами.
Дорогу переходили рыбаки, видно отец с мальчиком. Оба в подвёрнутых штанах, у обоих удочки и мелкая рыбёшка на шнурках с палочками, у каждого отдельно — чтобы похвалиться дома собственным уловом. Нефёдов остановил их и стал расспрашивать, какое учреждение открыто в воскресенье в районном центре. Это заставило старшего рыболова закурить и задуматься, после чего, с паузой, он сказал:
— Кинотеатр. И церковь.
— А дядя Костя на работе сидит, — прибавил малец. — Я сейчас видел.
— Это наш военком, — объяснил отец, и они понесли рыбёшку дальше, пока не протухла.