Городской дождь (сборник)
Шрифт:
Спиридонов между тем протянул ему лист со строчками, аккуратно отстуканными на машинке.
— Я хочу, чтобы всё было по-человечески. Возьми-ка, подумай!
Володя был уже у дверей, когда Спиридонов снова остановил его.
— Кстати, ему я уже сказал, что дадим хорошую бумагу. Он ведь твой друг?
И опять откинулся на красную спинку. Зашуршал телефон, он крутнулся к этому шуршанью вместе с креслом, а Володя вышел из кабинета.
Олег Бахтеев действительно был его другом. Вместе гоняли футбольный мяч на улице, вместе чинили его, когда нитки старой покрышки трескались и она расползалась
— Пойдёшь на завод?
— А ты? — уставился на него Володя.
— Я уже давно решил.
Володя удивился, даже обиделся:
— А молчал!
Олег не стал оправдываться, переспросил:
— Пойдёшь?
— Ещё бы! Раз ты…
Не успели мальчишки вырасти, завод задымил, протянул к себе железнодорожную ветку — его моторы отправляли отсюда в разные города. Олег с Володей сели за столы электротехникума; новый корпус его зарозовел кирпичными стенами недалеко от завода. Правда, Олег и спорта не бросил, надел бутсы, тренировался на стадионе, играл за городскую команду. Всё ему удавалось. А Володя сидел на трибуне, болел, кричал, радовался за Олега. Приходил сюда с Люсей, единственной из школы девчонкой, с которой сохранилась дружба… Робко приглашал Люсю на стадион, не зная, что она приходит из-за Олега, хотя всегда говорил:
— Посмотрим, как Олежка будет давать финта!
Замуж Люся вышла за Олега. Как это у них случилось? Как-то незаметно для него, и сказать нечего, плечом пожать да и только… Он сидел на свадьбе и кричал «горько!». В новой квартире, полученной от завода. Выросли мальчики…
С Люсей виделся всё реже. Только сейчас понял, как любил её. Поздно! Ну а если б раньше, что толку, всё равно — Олег.
Стало вдруг заметно после этой свадьбы, что жизнь имеет способность не только обещать, но и превращаться в непоправимое прошлое. Только одно осталось от тех времён: когда в хмельные для Олега дни спросишь у Люси, как она это допускает, Люся втягивает голову в плечи, лицо её смешливо морщится, а глаза сверкают обманчиво весело, и она отвечает:
— А как с ним справишься? Даёт финта!
Сейчас, правда, она больше горбилась и прятала глаза. А раньше удивительно смотрела. Глаза её излучали радость, даже восторг, и легко и хорошо было жить Володе, вспоминая эти глаза, а ещё лучше, когда Люся шагала рядышком и звонко болтала, он даже не очень следил — о чём, не очень слушал, а только с изумлением замечал, что голос у неё полон такой же звонкой радости, как и глаза…
Блестеть они и сейчас блестели, но радость в них потухла.
И всё оттого, что Олег стал чаще «давать финта". Домой приходил нетрезвым, и в цех приходил, хоронился за станками, на это у него хватало сообразительности. Рабочие помнили, что Олежка — золотой человек и голова полна неожиданными мыслями и выдумками по части техники, а посему не выдавали его, верили, что образумится, возьмётся за ум. Вот и Спиридонов сказал: «Талантливый техник!» Этот словами не бросался.
Говорили,
Володя остановился возле четырёхэтажного дома и, задрав голову, быстро отыскал их окна — слева, на третьем… Проходя мимо, не раз клялся, что свернёт на другую улицу, и всё же шёл этой, и снова клялся, что прибавит шагу и не вскинет глаз, и всё же замедлял походку и тихонько поднимал глаза…
В окнах был свет — значит, дома хозяева. И Володя свернул в подъезд.
— Кто там? — спросила из-за двери Люся каким-то не своим, осипшим голосом, когда он остановился на их лестничной площадке и надавил на кнопку звонка.
Он не стал отвечать — то ли оттого, что очень уж удивился её голосу, то ли оттого, что не хотел, чтобы Олег узнал его и не показался бы на глаза. Так бывало не раз. Люся сидела почти бессловесно, разве что приглашала посмотреть телевизор, и Володя тоже молчал, кашлял, прикидывая, где же спрятался изобретательный дружок, через полчаса ронял «Ну, ладно» и уходил.
— Кто там? — повторила Люся.
Он опять не ответил, и Люся открыла дверь. Какая- то она стала сухонькая. Губы её дрогнули в неуверенной улыбке.
— Володя? Ты чего же не отзываешься?
Он по обыкновению пожал плечом:
— Прости.
Из комнаты в прихожую вывалился Олег, улыбнулся во весь рот, придержался рукой за косяк, а потом протянул обе руки навстречу Володе:
— Ох, ты! Люсь! Смотри, кто пришёл! Володька! Люсь!
Он всё так же искренне улыбался, а Володя вздохнул: друг уже дал заметного «финта», и, наверное, они с Люсей выясняли что-то своё, вот Люся и осипла, и ещё волновалась, это по глазам было видно, но Олег про всё уже забыл и хлопал Володю по плечу, радуясь и повторяя:
— Посмотри, кто пришёл! Это же мой самый л-л-лучший друг!
Как будто Володя прилетел из космоса и как будто Люся видела его впервые в жизни.
— Садись! — гостеприимно разводил руками Олег. — Люсь! Дай нам что-нибудь закусить. Повкусней.
На столе стояла начатая бутылка. Олег протянул к ней руку.
— Сейчас мы с тобой…
— Я пришёл поговорить, — перебил Володя.
Олег сел, не сразу опустив руку на колени, посидел, нагнув голову, а Люся, которая было пошла на кухню, прижалась спиной к косяку и смотрела, как фыркает муж сквозь добродушную ухмылку и крутит головой. Она знала, что Олег никак не соберётся с мыслями. В таком состоянии мысли у него обычно рассыпались, и он одновременно и улыбался этому, и морщил лоб.
— Уж так сразу поговорить! — удачно нашёл он нужные слова. — Так уж и сразу! Я ведь… Мы ведь с Люсей вот… уезжаем! В другой город… учиться… Друзья меня нынче провожали…
— И домой принёс, — вставила Люся.
— В другой город, — повторил Олег.
— Может, хоть там на меня перестанут пальцами показывать — вот она, бедняжка! — прибавила Люся к этому, а Олег расходился:
— На курсы! Гуд бай! Перестанут наставлять! Будем просто жить и совершенствоваться!
Люся сказала: