Городской охотник
Шрифт:
– Что значит сама? Как это сама? Чекнулся?! Самоубийство - грех! Мы не вправе распоряжаться тем, что нам не принадлежит!
– истово заговорила она.
– Как, сама! Грех великий, Лешка!
– Оля, пойми, я не видел тела. Я не уверен…
– Тела не видел! А перед тобой что? Не тело??!
– она в запале рванула блузку на груди. Ткань с треском разошлась, явив свету великолепную грудь, поддерживаемую чисто символическим бюстгальтером. Груди упруго качнулись.
– Это что, не тело?! Алексей, как завороженный, уставился на полуобнаженную грудь жены. То, что он увидел, было абсолютно невероятным. То есть грудь была конечно красивой, но привычной.
Обычно он свисал на цепочке с шеи Ольги и прятался в ложбинку на груди. Но сейчас ни цепочки, ни крестика не было. Живая Ольга ни за что бы не рассталась с семейной реликвией. Тем более, что была она истово верующей, что порой даже осложняло взаимопонимание между ней и Алексеем на ниве „семейного долга“. Однако, несмотря на все заветы Белого Христа, как называл его Алексей, истинно христианского смирения в ней не было ни на грош. Характер у Ольги был достаточно стервозный и склочный. Хотя Алексей и пытался сглаживать конфликты, иногда у них разгорались нешуточные ссоры. Наиболее активной стороной в которых была Ольга. Скандалила. Потом плакала, потом мирилась.
Потом опять находился повод.
– Оля, а где твой крест?
– спросил Алексей и сжал правую руку в кулак. Кедровые плашки сошлись со стуком. Про себя он начал читать заговор.
– Какой крест?
– сделала большие глаза, будто не понимая о чем речь, Ольга.
– Твой нательный крест, - ладонь начало жечь будто горчичником.
– Ты с ним не расставалась.
– Ах, этот крестик!
– удачно изобразив забывчивую дуру, воскликнула Ольга.
– Он стал мне мешать. Там, на полочке лежит, в ванной.
– И неопределенно махнула рукой в сторону коридора. Правя рука уже собралась метнуть руну Силы, Алексей напружинился, готовый сорваться с места… - Понимаешь, Лешка, тебя так долго не было… Очень долго. Мне пришлось пережить несколько… трудных месяцев.
– Не заговаривай мне зубы, Оля.
– Я не заговариваю, - Ольга бросила быстрый взгляд в прихожую.
– Я… понимаешь… подожди минутку, ладно?
И, вскочив с кресла, быстро прошла через коридор в спальню. Алексей застыл соляным столбом прямо в кресле. Еле сдержал готовую сорваться с пальцев руну. Ну не мог он, не мог вести себя с этой взбалмошной красавицей как с врагом, которого следовало обездвижить и… по ситуации. Он поднялся, усилием воли гася рунические знаки, и осторожно последовал за Ольгой.
Из-за закрытой двери раздался детский плач.
Стараясь ступать как можно тише и не задеть мебель, которая все еще меняла очертания, а порой и место в зыбком мареве, наполнявшем квартиру, подкрался к двери и приоткрыл ее. Чуть-чуть. На сантиметр, чтобы взглянуть. Ольга стояла спиной к нему, склонившись над детской кроваткой с балдахином и противомоскитной сеткой.
– Сейчас, маленький мой, сейчас, - ворковала она.
В кроватке пищало и копошилось.
– Сейчас я тебя покормлю, маленький. Мамочка покормит своего принца. Да, - продолжала сюсюкать она.
– Наш папочка вернулся, отвлек мамочку. Ох, этот папа… - Какой на хрен, папа?
– Алексей открыл дверь и шагнул в комнату.
– Его папа, - ответила Ольга не оборачиваясь.
– Ты.
И, аккуратно достав младенца из кроватки, повернулась к Алексею.
„Так ангелов рисуют. Херувимчиков“, - подумал Алексей.
Сравнение было более чем удачным. На руках у Ольги улыбался маленький ангелочек. Все как положено:
– Откуда он? Чей? Что за нафиг?
– Это твой сын, Алешка. Твой сын, - чуть не по слогам, как дебилу, сказала ему Ольга.
– Откуда?
– Что значит откуда? Из тех же ворот, что и весь народ. Родила вот, пока тебя не было. Но не сомневайся - он твой. Твой и мой. Я тебе хотела сказать… перед тем как раз, когда мы в этот дом поехали. Я того, что там было, не помню. Я помню, что очнулась в машине, твоей машине, в каком-то подземном гараже. Потом появился этот человек, который приходил к нам с заказом, и сказал, что ты пропал. Исчез. Зашел в дом и не вышел. Предложил мне скрыться, так как, мол, те силы, что сокрыты в доме, могут быть опасны для меня и будущего ребенка. Я спросила, откуда он знает про ребенка. Он ответил, что долго общался с женщинами в „интересном положении“. И все видит буквально по глазам. Он предложил мне… исчезнуть на время. Родить в спокойном месте. А потом вернуться. Все расходы обещал взять на себя. Он так и сделал, как обещал. Правда, повел меня пешком, потом мы взяли такси и поехали. Поехали куда-то за город. И попали в чудное место. Понимаешь, как будто санаторий для рожениц, но я там была одна. То есть там были люди, странные, правда, очень молчаливые. Но такие… радушные. За мной и малышом отменно ухаживали. Роды прошли без осложнений.
Потом снова появился Илья, когда Алешке - Алексею Алексеевичу - исполнилось ровно три месяца, и перевез нас обратно. Сюда, к нам домой.
– Илья? Ты сказала Илья?
– Да, а что?
– Ничего… ничего. Продолжай.
– Пойдем в гостиную. Сядем. Его покормить надо.
Женщина прошла мимо Алексея в коридор. Он уловил легкий запах каких-то духов, молока и еще незнакомый, но тревожный аромат.
В большой комнате Ольга опять заняла кресло, в котором сидела до этого, расстегнула блузку и стала кормить малыша.
– А я думал, что ты будешь кормить его из бутылочки. Ты всегда так переживала за свою грудь.
– Глупый, ребенка нужно кормить естественно. Не травить химией с первых дней.
Успеет еще.
Алексей-младший тем временем, блаженно прикрыв глаза, сосал грудь.
– Я вот не пойму, как же так. Я не видел тебя три дня. На видео записана твоя смерть. А ты говоришь, что меня не было… - Ровно девять месяцев. Я была уже на третьем, когда ты пропал.
– Да не пропадал я, Оля. Не пропадал, - теперь настал черед Алексея втолковывать непонятливой Ольге, как за несколько минут до этого она объясняла ему, что сын его.
– Три дня - это не девять месяцев. Тут что-то не так. Крепко не так. Где тут мышь, не пойму. Оля, не может этого быть! Не может!
Он повысил голос. Сын (пока Алексей принял это, как данность) приоткрыл глазки, глянул на расшумевшегося папашку, и раздражение улеглось само собой. Как не было.
– Правда он прелесть?
– невпопад спросила Ольга.
– Правда… - буркнул молодой отец.
– Начнем с того, что ты не хотела ребенка.
Пила эти проклятые таблетки, считала дни цикла…
– Я перестала их пить. Но не сказала тебе. Чтобы ты особо не воодушевлялся. Между приемами надо делать перерыв. Вот в это перерыв ты и успел.
– Она лукаво улыбнулась.
– Я сначала не хотела его оставлять. А потом, знаешь, как будто он меня в сердце толкнул: это наш сын. Но вот долго думала, говорить тебе или нет. Только решилась, и ты исчез.