Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)

Катаев Валентин Петрович

–  Так точно-с... зима... А что, разве...

–  Идиот! Немецкий мальчик посмотрит в хрестоматию, увидит слово "зима", и ему в голову полезут всякие вредные мысли: дескать, Наполеон, поход в Россию, поражение и так далее... некрасиво! Так?

–  Так точно.

–  Прикажи выбросить.

–  Кого-с?

–  Зиму. Пусть пишут не "четыре времени года", а "три времени года". Благонадежным немцам совершенно достаточно трех времен года: весна, лето и осень. Просто, но мило. А зима - совершенно лишнее. Убрать!

–  Слушаюсь.

–

 Ступай. Да, подожди. И еще, это самое... Распорядись, чтобы сны немецкому населению показывали более приятные. А то все убитые да убитые... три миллиона убитых. Некрасиво! Это может навести немецкое население на дурные мысли... А я этого терпеть не могу.

–  Слушаюсь.

Оставшись один, Гитлер на цыпочках подкрался к книжному шкафу, достал том энциклопедического словаря на букву "Н", нашел статью "Наполеон", вырвал ее и с наслаждением бросил в камин. Глаза его дико блуждали.

1941

ЗЕРКАЛО, ИЛИ НОВОГОДНИЕ ГАДАНИЯ В НОВОЙ ИМПЕРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ

Над Берлином стояла страшная, непроглядная новогодняя ночь. С Восточного фронта дул ледяной ветер. Старый, 1941 год, положив в свой мешок шесть миллионов убитых, раненых и пленных немцев, собирался в путь.

Стрелка часов показывала без четверти двенадцать. Гитлер бегал по своему кабинету в новой имперской канцелярии и нервно размахивал руками.

–  Под Ленинградом бьют, - бормотал он, - под Москвой бьют, под Волоколамском бьют, под Калинином бьют, под Ростовом бьют, под Можайском бьют... Доннер-веттер!.. Адъютант!

Вошел адъютант.

Гитлер остановился перед ним в позе Наполеона и отрывисто бросил:

–  Где не бьют?

–  Не могу знать.

–  Болван!

–  Слушаюсь.

–  Ступай!

–  Так точно.

Гитлер поерошил волосы, вытер со лба холодный пот и снова забегал по кабинету.

–  Под Тулой двадцать тысяч, - нервно забормотал он, - под Калинином восемьдесят тысяч!.. Доннер-веттер!.. Адъютант!

Вошел адъютант.

–  Гадать!

–  Чего-с!

–  Я говорю: желаю гадать. Я верю в свою звезду. Я должен написать своим непобедимым войскам новогодний приказ. Я должен приоткрыть своему народу завесу будущего. Понятно?

–  Так точно!

–  Приготовить все для новогоднего гадания. Желаю гадать, как древний грек: по внутренностям животных. Принести молодого теленка и вспороть ему живот. Ну?

–  Никак нет.

–  Чего никак нет?

–  Теленка никак нет.

–  Что? В Берлине нет теленка?

–  Так точно. Помилуйте! Где же его взять, теленка?

–  Болван! Тогда волоки сюда быка, корову, свинью, барана... Ну? Чего ж ты стоишь с глупой улыбкой? Нету, что ли?

–  Так точно. Нету.

–  Гм... Может быть, козы есть?

–  И коз нету.

–  Так. Неприятно. Ну, в таком случае я буду гадать на чем-нибудь другом. Буду гадать не как древний грек, а как древний славянин. Черт с ним! Не важно. Тащи сюда курицу и зерно. Будем кормить курицу счетным зерном.

–  Помилуйте! Вашсиясь... -

плаксиво сказал адъютант. - Откуда же у нас куры? Откуда же у нас зерно? Ни одной курицы, ни одного зернышка!

–  А Украина?

–  Все потребили.

–  Кто потребил?

–  Доблестная германская армия.

–  Негодяи! Только и знают, что жрать да жрать! Не напасешься... Скверно. Ну, ничего не поделаешь, в таком случае не буду гадать, как древний славянин, а лучше буду гадать, как древний француз: на кофейной гуще. Давай сюда кофейную гущу. Ну? Чего ж ты стоишь? Гущи нет, что ли?

–  Так точно. То есть никак нет. Гуща есть, только кофею нет.

–  Дурак!

–  Слушаюсь.

–  Совершенно нет кофею?

–  Ни зернышка.

–  Так-с! Печально. Ну, да ничего не поделаешь. В таком случае не буду гадать, как древний француз, а буду лучше гадать, как древний... как древний... Уж и не знаю, что и придумать... Не знаешь, как еще можно гадать?

–  Можно еще гадать на картах, - робко сказал адъютант.

Лицо Гитлера побагровело.

–  На картах?! - закричал он. - На каких картах? Может быть, на топографических? На военных? Мерси. Я уже гадал. Пошел вон, мерзавец!

–  Слушаюсь.

–  Постой! А на чем еще можно гадать?

–  Не могу знать.

–  А ты подумай.

Адъютант наморщил лоб и стал думать. Думал долго-Наконец нерешительно переступил с ноги на ногу.

–  Можно еще гадать... Только не знаю, стоит ли...

–  Говори!

–  Можно еще гадать на зеркале.

–  На зеркале? Очень хорошо. Зеркало. Мне это даже нравится. В этом есть что-то древнеарийское.

–  Только... не советую... Потому что зеркало, оно... Как бы это сказать...

–  Молчать! Неси сюда зеркало. Приказываю!

Через минуту на столе Гитлера стояло зеркало. По бокам его горели две свечи. Стрелки часов показывали без одной минуты двенадцать. Гитлер сел к столу и осторожно заглянул в зеркало. И в следующую секунду раздался его отчаянный, душераздирающий вопль.

Адъютант бросился к Гитлеру. Фюрер лежал в глубоком обмороке. Адъютант осторожно потер ему уши. Гитлер открыл глаза и простонал:

–  Доннер-веттер! Мерзавец! Я тебя просил принести зеркало, а ты мне подсунул какую-то отвратительную, сумасшедшую рожу. Убери сейчас же!..

Над Берлином стояла страшная, непроглядная новогодняя ночь. С Восточного фронта дул ледяной ветер. Часы пробили двенадцать. Дверь новой имперской канцелярии отворилась. На пороге гитлеровского кабинета стоял малютка - новый, 1942 год. Он держал под мышкой большой гроб.

Мороз, как говорится в таких случаях, крепчал.

1942

НЕКРОЛОГ

Преступный мир понес невознаградимую утрату. Мировую шпану постигло тяжкое горе. Ушел величайший жулик двадцатого века, негодяй, душегуб и предатель, основоположник итальянского фашизма, верный ученик и последователь Иуды Искариотского, друг и соратник Адольфа Гитлера, мастер провокаций и прогрессивный паралитик Бенито Муссолини.