Горы и этажи
Шрифт:
— А у нас в саду еще жарко, — затевает Ваня разговор. — А здесь холодина.
В каком саду? — спрашивает Витя.
— Я ведь живу в саду. Это я приехал.
— Врешь. Живут в домах, а не в саду.
— Так и я в доме. Но как выйдешь за дверь, так все вокруг сад. Какие цветы у моей мамы, знаешь? Брамелии, глоксинии. И еще там зизифусы есть. Только это не цветы, а такое дерево из Китая.
— А у меня дядя был в Индии, — ревнивым голосом говорит Витя. — Там есть цветок, который съедает львов!
Ваня сражен.
— Нет, — признается он, — у нас в
— И еще там в Индии все змеи. Целые… жгуты змей.
— Змеи-то и у нас есть, сколько хочешь! В балках и на горах очень просто может удав попасться. Идешь, а из-под твоих ног шасть удавище! Длиной в десять поливочных шлангов!
После уроков Ваня спускается с лестницы, кидается к бабушке, которая уже поджидает его в раздевалке, и, вытаращив глаза от возбуждения, радостно сообщает великую новость:
— А мы уже букву «к» писали. Маленькую!
— Вызывали тебя?
— Нет, — неизменно отвечает Ваня.
Бабушка огорчается: учительница явно не обращает на Ваню внимания. Оно понятно: ученик временный.
Но все-таки бабушке обидно за внука. А Ване как раз очень нравится, что его не вызывают. Клеточки и линейки и здесь, конечно, его донимают. Уж такое это каверзное дело — клеточка, непременно из нее буквы и цифры вылезают. Однако учительница ничего не говорит Ване. Поставит в его тетради тройку и — молчок, не ругает.
Но однажды учительнице пришлось обратить на Ваню внимание. Вернее, не на Ваню, а на то, что его нет. После звонка его вдруг не оказалось в классе, хотя на предыдущем уроке и на перемене он был. Все удивлялись, куда Ваня девался, даже послали Витю Богданова посмотреть в коридоре, не заблудился ли где-нибудь Ваня. Ведь один раз он уже заблудился в школе. Правда, учительница об этом, наверно, и не знала. Тогда Ваня оделся и хотел выйти на крыльцо — бабушку подождать. Толкнулся в выходную дверь, а она не открывается и даже заколочена, хотя утром Ваня с бабушкой в нее вошли. И другие ребята толкались в заколоченную дверь, но сразу отходили с криком: «Вот, здравствуйте, уже забили на зиму! Надо в другую дверь идти». Ваня и открыл другую дверь. Но это оказалась неправильная дверь. Внезапно Ваня очутился в непроглядной черноте, ноги его соскользнули с крутой ступеньки, и он поехал куда-то вниз. Может, это колодец? Сейчас он сорвется и будет падать, падать… Дрожа от испуга, Ваня попятился, нащупал спиной твердую опору, приткнулся к ней и заревел в голос. Неправильная дверь открылась, показалась голова нянечки.
— Ты зачем в подвал полез? — закричала нянечка. — Вот я тебя!
Весь в слезах Ваня выбрался на свет, в шумную раздевалку.
Но на этот раз он ничуть не заблудился. В то время когда Витя заглядывал во все углы, Ваня жил очень весело: уже сняв форму и переодевшись в домашнюю одежду, вырезал из бумаги разбойничью маску. Бабушка накрывала на стол, чтобы кормить Ваню обедом.
— Почему же все-таки было у вас три урока? — спрашивала она. — Может быть, учительница заболела?
Сегодня, как только бабушка подумала, глянув на часы: «Минут через сорок надо за Ваней идти», раздался звонок. Открыла дверь, а за дверью стоит Ваня с портфелем, а позади него — пионер в красном галстуке, без пальто и с красной повязкой на рукаве.
— Что случилось? — испуганно воскликнула бабушка.
— Ничего, — спокойно ответил Ваня. — Просто у нас было три урока.
Тогда бабушка стала очень благодарить пионера из шестого класса и беспокоиться, что он простудится, бегая по улице без пальто.
А на другой день после уроков Ваня кинулся к бабушке в раздевалке и закричал так, что все вокруг оглянулись:
— Оказывается, вчера у всех было еще письмо! Ты подумай, письмо еще было!
До самого дома, пока шли через два проходных двора и через улицу и пока поднимались в лифте на седьмой этаж, они разбирались в странном происшествии с Ваней.
— Но почему же ты решил, что уроки кончились?
— Да ведь она сказала, учительница: «А теперь идите». Она же не сказала: «Идите на перемену».
— Но ведь ты видел, что один спускаешься в раздевалку, что другие ребята не идут?
— Я думал, что это я успел раньше всех спуститься. Всегда я после всех. А тут, думаю, вот я успел раньше…
Бабушка вздыхает:
— И что же? Ты надел пальто, а потом?
— Нет, я не мог надеть пальто, потому что вешалка была заперта.
— И как же ты все-таки оделся?
— Я не знал, как же мне одеться и… — Ваня замялся.
— Заплакал?
— Ну да. А там большие девочки дежурные. Они говорят нянечке: «Да дайте вы ему пальто, раз ему домой надо». А нянечка сказала: «Умирает, что ли?» И отперла вешалку. И я оделся.
— А потом?
— А потом я опять заплакал, что тебя нет. Этот мальчик спрашивает: «Ты чего ревешь?» Я говорю: «Бабушки моей нет». Он говорит: «Ты где живешь? Хочешь, я тебя провожу?» Я говорю: «Хочу». А сегодня учительница Елена Александровна говорит: «Никогда не уходи, пока я не сказала: „Можно идти домой“». Но ведь тогда она сказала: «Идите». А «на перемену» не сказала. И я думал…
— Думал! Думал! Ох, Ванюша, путаница у тебя в голове.
Они уже вышли из лифта, стоят у своей двери. Бабушка шарит в кармане ключ. Ваня смотрит на нее задумчиво:
— А при коммунизме будут врать?
— А ты что — соврал, что ли?
— Нет, это ты, бабушка, соврала.
— Я?! — От неожиданности бабушка тычет ключом мимо замочной скважины. — Что ты мелешь? Я никогда не вру.
— А вот случилось очень-очень редкое. Ты сказала, что у меня в голове путаница, а у меня там мозг.
— Дурачок! — говорит бабушка и отпирает дверь. Потом оглядывается: — Ну, иди!
Но Вани нет. На цементном полу лестничной площадки лежит портфель. Гудит лифт.
Бабушка перевешивается через перила и кричит вниз:
— Сейчас же поднимайся! Что это такое?
Доносится заливистый смех. Потом тросы замирают. Далеко внизу хлопает дверь лифта. Гаснет красный глазок.
— Вернись сейчас же! — кричит бабушка через перила и ждет.
Но глазок не зажигается. Лифт неподвижен и молчит.