Горячая Штучка: солнце, безумство и любовь
Шрифт:
Весь день Тема ненавязчиво, предельно осторожно маячил на горизонте. И ей это было приятно.
В обед приехал Фадей, привезя из аэропорта отца – Альберта Вениаминовича и родителей Гоши – улыбающихся, темноволосых, бесконечно кивающих, очень похожих друг на друга.
Вася повисла на папе, болтая толстыми ножками в полосатых гольфиках. И Вера поймала себя на том, что смотрит на малышку, ни о чем не думая, отдыхая душой и улыбается. От детей всегда идет свет. Как маленькое солнышко. За которым хочется поворачивать голову.
Она поздоровалась с Альбертом, пожала руки Гошиным
Владелец, как хороший коммерсант, расписывал дни работы замка дотошно. И еще вчера там гуляла другая свадьба. А сегодня должны были все убрать и начать готовиться уже к свадьбе Лоры и Гоши.
При подходе Вера ему позвонила, и он встретил ее у входной арки, увитой плетистыми розами. Седовласый, сухонький, с мягкими морщинистыми руками. Он очень галантно припал к Вериной руке, а потом никак не мог разогнуться. Аристократ в энном колене, граф Паоло Токко, невзирая на некоторые ограничения по ловкости, вел себя как мужчина и джентльмен.
Он придерживал двери (потом Вере приходилось выручать его из прищемившей створки), показывал куда идти, деликатно поводя рукой (его заносило не в те коридоры, Вере приходилось останавливаться, и независимо рассматривать стены, пока граф, морща лоб, пытался вспомнить дорогу). Хозяин замка рычал на пробегающих мимо слуг, вспархивающих при его появлении как птицы, бурчал, что они переставили мебель и порядком его этим запутали.
Как это не удивительно, но в замке все работало как часы. Вера заподозревала графа Токко в эффекте английской короны, когда глава царит, но не управляет. Пожилой хозяин скорее всего был чудесным символом, абсолютно убежденным в самостоятельной жизни всего замка.
Старинные серебристые гобелены висели на каменных стенах. Заметив небольшие блики, Вера присмотрелась, и с удивлением увидела тонкие прикрывающие их стеклянные щиты, защищавшие древнюю ткань от внешнего воздействия. Деревянные полы были надраены до блеска и рачительно прикрыты толстыми дорожками. Красота и практичность - можно было как девиз начертать на стенах замка.
Огромный внутренний двор был накрыт по центру ровной площадкой для танцев. Сейчас по ней бегала Эльмира с помощниками и украшала многочисленные арки. Белые колонны стояли кругом, здесь будет проходить официальная церемония с представителем муниципалитета.
– О, сеньорина Вера, карета для новобрачных еще не готова, но вы можете увидеть ее завтра, и даже прокатиться, если захотите, - граф мелко засмеялся, - возможно Вам в ней понравится и вскоре вы захотите посидеть внутри уже в белом платье. У меня внук никак не найдет достойной девушки, глядя на Вас, так и хочется познакомить.
– Спасибо, это очень лестное предложение, но я пока не готова к знакомствам, хотя это такая честь для меня.
Они поулыбались друг другу, как люди, которые все понимают. Граф не имел интереса в иностранной простолюдинке, а Вера совершенно не увлекалась возможностью понянчиться с кичливым молодым аристократом. Но оба делали политесные расшаркивания. Как много принятых традиций, которые давно стали лишь ширмами настоящих чувств и мыслей.
– Верочка, надеюсь тебе понравится моя идея, я решила удивить жениха. Ты бы видела, как он мешал невесте выбирать подходящие цветы, - Эльмира всегда оживала рядом с зеленью, ее щеки розовели, глаза искрились, и скромница превращалась в настоящую завораживающую нимфу, - Все время говорил, что цветы не аккуратны и растут вкривь-вкось. Представляешь, даже заикнулся о бумажных букетах.
Эля завела глаза театрально прикрыла их закинутой на лоб рукой.
– Специально для него я нашла геометрический цветок. Пусть считает развороты пестиков и тычинок.
Она вручил Вере в руки небольшой декоративный горшок с растением, усыпанным цветами странной формы.
– Надо же, - сказал граф Паоло Токко, - он напоминает мне мужскую любовь. Чем больше смотришь, тем больше состыкованных деталей.
– Да что вы, - хихикнула Эля, - где же тут любовь?
Граф рассеянно покрутился на месте, и подбежавшая девушка поставила рядом с ним аккуратный бархатный стульчик, куда хозяин тут же с кряхтением уселся.
– Наш мужской мир прост, он покоится на прошлом опыте, фактах и выводах. А вы, прелестные дамы, живете эмоциями, страхами и переживаниями. И только когда мужчина влюбляется, он, наконец, начинает общаться со своей избранницей на одном языке, на языке чувств. Наречии, которым совсем не владеет. Совмещение несовместимого. Выглядит это также странно, как геометрия в цветке.
– По-моему, это не странно, а прекрасно, - вздохнула Эля, ища взглядом поддержку у Веру, - когда люди влюблены, глаз не сводят друг с друга.
Вера пожала плечами и сказала о наболевшем.
– А может быть не надо им смотреть друг на друга, и не нужны лишние эмоции, переживания. Говорят же, что правильная любовь, это когда смотрят НЕ друг на друга. Правильная любовь, когда смотрят в одну сторону, - она сделала паузу и продолжила, подбирая слова, - думают об общем деле, увлечены похожими хобби.
Граф пару раз повертел головой как птица, переводя взгляд с одной на другую.
– Милые сеньорины, вы зря мечтаете об однозначности, мужская любовь - это всегда совмещение. Мужская любовь, это куда бы он не смотрел, чем бы не занимался, а видит только вас.
Граф мелко рассмеялся. А девушки покачали головой. У всех свое понимание любви.
– ---
Алексей и Артем сидели на большом опоясывающем вип-этаж балконе. Крутили ладонях снифтеры (3), пропуская сквозь пальцы тонкую ножку, переходящую в широкое днище. Тягучий золотистый напиток грелся человеческим теплом, играл в лучах послеобеденного насыщенного солнца.
Братья молчали, глядя на поля и холмы, тянущиеся за горизонт. Здесь ничего не менялось веками, фермерский неспешный быт, старые горы вдали, древний замок среди зеленого сада.
Только отель привносил нервную гомонящую лепту вечно приезжающих и уезжающих современных людей. Местная природа терпела, мягко влияя и успокаивая, подстраивая пластичные человеческие умы под свой привычный ритм.
– Мне неприятно, - сказал Алексей.
– Потерпишь, - ответил Артем.
И они опять помолчали.