Горячая тень Афгана
Шрифт:
— Проводить? — предложил я.
«Гости» уже с раздражением посмотрели на меня.
— Обойдемся, — ответил один. — В следующий раз. — И нажал кнопку лифта.
Я поднялся и встал за их спинами.
Открылись дверки лифта. Я с силой обрушил деревянную колотушку на голову стоящего впереди меня. Второй незнакомец, услышав знакомый звук и почувствовав, что его коллега оседает на пол, повернулся ко мне, и в то же мгновение получил удар кулаком по носу. Я добавил левой, потом ногой — уже куда придется, зверея от легкой победы,
Лифт бережно опустил два тела со связанными руками вниз, а я, испытывая какое-то гадливое чувство к самому себе, вернулся в квартиру. Храбрый, ничего не скажешь, думал я. Прикрылся девочкой — теперь можно кулаками махать и челюсти ломать.
Подруга мыла полы, протирала от пыли стол, подоконник, полки на кухне, а потом взялась чистить картошку. Обуреваемая сексуальным возбуждением, многократно усиленным страхом, она, как могла, сбрасывала излишки энергии и нервного напряжения. Я посоветовал ей заняться аэробикой, положил на место колотушку и уединился в отведенной мне комнате.
Я дал понять Августино, что не боюсь ни его наемников, ни его самого, что ни на какие переговоры ни с кем не пойду, что буду стоять до последнего. Что он предпримет? Убить меня он не может — тогда он навсегда потеряет внучку. Вытащить меня из квартиры, увезти на какую-нибудь садистскую квартиру, а там пытать меня паяльником, утюгом, противогазом — тоже маловероятно. Августино хорошо знает меня. Я думаю, он не забыл, как я прошел приамазонскую сельву в поисках его виллы, он наверняка знает, что я катался в цинковом гробу, что меня опускали в могилу. Он должен понимать, что никакие пытки не сломают меня.
Наверное, я испытывал очень похожее чувство, какое пережил Наполеон, ожидая подношения ключа от Москвы. Но, скорее всего, я глубоко заблуждался — в первую очередь, в самом себе.
40
Около полуночи, когда я дремал в кресле, зазвенел телефон. Я поднял трубку и, не успев сказать «алло», услышал короткую фразу на испанском. Человек, который позвонил мне, произнес ее настолько быстро, что я не понял его.
— Пардон, — ответил я, зевнув. — Можно еще раз, но только по-русски?
Возникла пауза. В трубке раздавался треск, шумы, затем связь оборвалась. Через минуту — второй звонок.
— Кирилл, добрый вечер!
Этот голос, этот низкий тембр, я различил бы в многоголосом хоре. Волк Августино собственной персоной! К тому же говорит по-русски!
— Здравствуйте, Августино, — ответил я.
— Говорите ваши условия!
— Не понимаю, о чем вы.
Снова пауза. Затем:
— Мне очень трудно говорить… Зачем вы делаете вид, что не понимаете? Где Клементина? Что вы хотите от нее?
— Августино, мне приходится напомнить вам, что она моя дочь. И еще хочу сказать,
Я кинул трубку в гнездо и отключил вилку из сети.
До утра я спал спокойно, никто не ломился в квартиру, не кричал под окнами, лишь подруга зачем-то дважды заходила в мою комнату в неглиже и что-то искала в полной темноте.
Утром, когда я брился, она постучала в дверь ванной комнаты, заглянула ко мне и сказала каким-то странным голосом, пряча при этом глаза:
— Вас там какая-то дама спрашивает.
Я не стал смывать пену и с белой бородой вышел в прихожую. Вот это шляпа! Огромная, ярко-красная, украшенная черными бархатными тюльпанчиками, с широкими, изогнутыми плавной линией полями. Шляпа качнулась, и из-под полей я увидел лицо зрелой и в меру красивой женщины. Она подняла на меня глаза, протянула руку в черной перчатке — слишком высоко для обычного рукопожатия, но я не стал ее целовать, лишь слегка поклонился. Дама, кажется, была разочарована. Она не увидела в моих глазах восторга, переступила с ноги на ногу, посмотрела через мое плечо на дверь, словно подсказывая: пригласите же меня в комнату!
Я часто заморгал своими невинными глазами и сказал:
— Простите, я не успел побриться. Вы подождете или зайдете в другой раз?
— У меня слишком срочное дело, Кирилл Андреевич, — произнесла дама низким грудным голосом. — И ждать, разумеется, я не буду. Я прощаю вам вашу небритость. Одевайтесь, машина внизу.
Они прислали даму, понял я, чтобы на этот раз обошлось без мордобития.
— А вы, простите, кто?
— Я секретарь Августино Карлоса, — сказала она таким тоном, будто была секретарем президента. — Может быть, вы мне предложите сесть?
— Видите ли, в чем проблема, — сказал я, почесывая грудь, на которую медленно сползала мыльная пена, — здесь не я хозяин. А потому могу предложить вам сесть только на пол.
Я откровенно хамил, и у секретарши стали раздуваться ноздри от гнева.
— Августино ждет вас, — повторила она требовательно. — Если вы не цените свое время, то уважайте хотя бы его.
Я протянул руку над ее плечом, слегка задев поля шляпы, открыл замок и отворил дверь.
— Прошу извинить меня, мадам! Я никуда не поеду. Мне надо бриться, завтракать и совершать массу других важных дел.
— Ну что ж, — прошептала женщина, но не закончила фразу, круто повернулась и, щелкая каблуками, пошла к лифту. Закрывая дверь, я заметил, как на верхней площадке из-за выступа высунулась и тотчас исчезла чья-то физиономия. Дама, естественно, пришла не одна.
Подруга накормила меня яичницей с помидорами и салом. Я поинтересовался, почему она не уходит на работу.
— Сегодня суббота, — ответила она. — У меня выходной.
Я, оказывается, потерял счет дням и забыл о том, что люди могут позволить себе отдых.