Горячая точка
Шрифт:
— Поезжайте, Машенька, — торопливо пробормотал администратор. — Поезжайте.
Еще немного, и он бы добавил: «От греха подальше. И увозите этого гэбэшника». Впрочем, майор не обижался. На что? Гэбэшник — он гэбэшник и есть.
— Хорошо, — вздохнула обреченно девушка. — Где ваша машина?
— На стоянке, перед башней, — кивнул Беклемешев.
15.34. Конференц-зал радиотелевизионной передающей станции «Останкино»
Гера потихоньку зверел. Поначалу ему было даже интересно, но потом разом навалилась скука, а затем, без ширева, пришло злое напряжение. В самом деле, сидят бараны, даже
Он повернулся к Губе.
— Слышь, брат, мне надо выйти.
Гера почувствовал, как от нервного напряжения начинает чесаться все тело. Ему захотелось сорвать с себя одежду и скрестись до одури, раздирая ногтями кожу в кровь.
— Че? — Губа, мерно прохаживающийся по залу, остановился.
— Выйти мне надо, — изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу злобу, повторил Гера.
«Какой м...к, — подумал он. — Сволочь, гад, б...ь продажная, стукач х...в. Он же все понимает. Все понимает, только делает вид. Специально, чтобы поиздеваться».
— А-а-а, ну иди, — Губа отошел к стене, поднял автомат. — Кто шевельнется, падлы, мозги вышибу.
А Гера все сидел, унимая неприятную дрожь в руках и ногах. Он понимал: если сейчас встанет, то все увидят, как его колотит. И если на этих козлов ему было плевать, то как быть с Губой? Придурку в его боксе ср...м все мозги отбили. Вякнет кому ненароком — кранты. Толь Толич не терпит ширева. Считает, что ширяющийся за дозу сдаст всех и вся. Вранье. Вот он, Гера, никого еще не сдал. Ни одного человека.
— Ну ты че? — спросил Губа недоуменно. — Идешь?
— Иду, иду.
Напрягшись, неестественно зажато, Гера поднялся со стула. Он был похож на ожившее чучело. Даже Губа это заметил, спросил изумленно:
— Че такое, братан?
— Ничего, — Гера растянул губы в улыбке, такой же естественной, как жар от снега. — Пойду.
Он медленно, контролируя каждое движение, открыл дверь и вышел из конференц-зала. Спустившись на смотровую площадку, глянул вправо, затем влево. Главного армейского долбо...а нет. Хотя один из его выб...ков стоит, смотрит.
— Че пялишься? — рыкнул Гера, не сдержавшись.
Тот не ответил. Продолжал смотреть, внимательно, настороженно. Разве что чуть плотнее сжал рукоять автомата.
Ну и пошел он в жопу. Пусть смотрит себе, пока зенки не повыпадают.
Мощная железная дверь с пластиковым значком — черная фигурка мужчины — была приоткрыта. Гера влетел в туалет, заперся и перевел дух. Трясущимися от возбуждения пальцами полез в карман и достал металлическую коробочку, перетянутую резинкой.
15.35. Автостоянка
— Есть, — один из акустиков повернулся, улыбаясь. — Мы засекли оставшихся. Они над смотровой площадкой. Заложники там же. Превосходно! — Олег Юрьевич открыл блокнот и подписал: «Трое + заложники... — сверился со схемой башни и закончил: — ...конференц-зал».
— Разговаривают странно, — прислушиваясь к голосам в наушниках, сообщил акустик. — «Братан», «падлы». На солдат не похоже.
— Сводная группа? — предположил второй. — Такое случается.
В «РАФе» Детяткин изучал схему башни. Третьяков курил, рассеянно поглядывая в окно. Капитан- омоновец ушел составлять вспомогательные группы на случай штурма. Потасканного тоже «попросили». Собственно, его миссия и так уже давно закончилась. Если его до сих пор не отправили восвояси, то только потому, что могли понадобиться уточнения относительно инженерных особенностей конструкции.
— Расстановка сил у них хорошая, — задумчиво бормотал Детяткин, ползая пальцем по карте. — Они контролируют практически все пространство вокруг башни.
Третьяков оторвался от медитации, стряхнул пепел в бумажный кулек и предложил:
— Бросьте, полковник. Не занимайтесь ерундой. С минуты на минуту приедут люди из сводного штаба, Антитеррористической комиссии, Антитеррористического центра, ОДОН, «Альфа», «Вега», еще кто-нибудь, и такое начнется — дым коромыслом. Все сначала. Ни меня, ни вас они слушать не станут, поскольку считают себя самыми лучшими специалистами в подобных вопросах. И справедливо, кстати сказать, считают. Мы для них не авторитет. Беклемешева еще послушали бы, поскольку его начальник — директор ФСБ — по совместительству возглавляет все эти «анти»-организации. А нас — нет.
Детяткин посмотрел на собеседника:
— Думаете?
— Уверен, — ответил Третьяков. — А вам бы я посоветовал выйти на улицу и подышать свежим воздухом. У вас уже глаза, как у кролика.
— Красные, что ли?
— Да нет, не красные. В кучу. Прошу прощения.
Детяткин несколько секунд смотрел на военного, а затем захохотал. Громко и басовито. Так, что стекла задрожали.
Из непроницаемо-ватной тишины наплыло монотонно-мерное «пение» мощных двигателей. Их урчание, сперва невнятно-жеваное, вдруг, в одну секунду, стало громким, превратилось в рев, который заполнил собой все. Машины сворачивали с Королева на Новомосковскую. Шум стоял такой, словно на «РАФ» надвигалась танковая колонна. Третьяков отодвинул занавеску и, поглядев в окно, хмыкнул:
— Всего-то три «Урала» да автобус, а шуму-то, шуму.
— Это они, да? — спросил Детяткин и тяжело вздохнул.
— Да, — подтвердил военный. — Они.
Машины остановились. Из кузовов начали выпрыгивать солдаты. Зелено-пятнистые, в одинаковых тяжелых касках и бронежилетах. Неимоверно похожие, несмотря на абсолютную непохожесть.
— Тьфу, — буркнул Детяткин. — Аж в глазах рябит.
Из автобуса показалась горстка офицеров. Человек пять. Они на мгновение задержались, расспрашивая что-то у подвернувшегося под руку сержанта, а затем бодрой кавалерийской рысью направились к «РАФу».
— Сейчас пожалуют, — прокомментировал Третьяков.
Дверь широко распахнулась, и офицеры забрались в салон.
— Добрый день, — громко поздоровался первый, внушительных габаритов, плечистый, осанистый мужчина лет пятидесяти.
— Для кого как, — едва слышно уронил Третьяков.
— Генерал-майор Ледянский. ФСБ. Я представляю сводный штаб по операции «Набат».
Детяткин и Третьяков представились.
— Здесь был ваш сотрудник. Майор Беклемешев.