Горячая земля
Шрифт:
И как-то само собой получилось, что он начал рисовать тех, кто ему больше нравился.
Часто он брал Камуса и отправлялся к шахте или в бухту, где разгружались пароходы, усаживался в укромном уголке, чтобы его не было видно, и работал карандашом или кистью.
Если его спрашивали, что он рисует, он обычно отвечал, что делает портреты ударников, а также карикатуры на нарушителей порядка для газеты острова «Заполярная коммуна».
Самым неисправимым разгильдяям он угрожал:
— Погоди, вот нарисую, какой ты есть фрукт. Пропечатают
Это действовало. Урезонивая кого-нибудь, люди говорили: «Вот нарисует тебя комендант, тогда будешь знать!»
Здесь, на острове, рисунки Задорожного пользовались успехом. Вероятно, в них проглядывала горячая симпатия художника к строителям.
Никогда еще так хорошо он себя не чувствовал. Здесь он был нужным и ценным человеком, и маленький рост не смущал его теперь.
Только инженер Левченко, который работал на шахте старшим диспетчером и жил неподалеку от Задорожного, поругивал иной раз его рисунки. Друзья играли по вечерам в шахматы, а в выходные дни забирали с собой Камуса и отправлялись в далекие прогулки.
Задорожный имел довольно туманное представление о том, что происходит в шахте. Но он знал, что дела у шахтеров идут хорошо. Достаточно было видеть, как пустынный, недавно еще необитаемый остров преображался и расцветал на глазах у всех.
Остров с каждым днем все гуще покрывался сетью светлых дорог из плавленого камня, все ярче горел электрическими огнями, все громче шумел машинами, все быстрее застраивался домами и огромными техническими сооружениями, принимал все больше пароходов в свой новый великолепный порт.
Вдохновенный и упорный труд изменял лицо острова, и это радовало строителей. Задорожный знал, что все изменения вокруг так или иначе связаны с шахтой; не будь ее, остров до сих пор пребывал бы в первозданной тишине. И при всем этом он никак не мог преодолеть свою антипатию к этой дымящейся бездне.
Он ни разу не спускался в шахту и старался о ней не говорить. Он не мог отделаться от опасения, что недра земли когда-нибудь сомкнутся над теми, кто так глубоко проник в них.
Этими мыслями он не делился никогда и ни с кем. Даже с Левченко за шахматами он и словом не обмолвился о своих опасениях. Когда-то в Москве он пробовал говорить об этом с Дружининым, но тот только высмеял его.
Левченко и рабочие рассказывали, что стройка подземного котла идет с невиданной быстротой.
Шахту проходили в кратере потухшего вулкана. На третьем километре начали все чаще попадаться пещеры. Они сослужили хорошую службу проходчикам.
Это были глубокие вертикальные пустоты, проделанные вырывавшейся когда-то из глубин земли жидкой лавой: ствол шахты почти совпадал с путем, по которому лава вырывалась наверх.
Случалось, что строители шахты натыкались на большую пещеру и одним махом проходили добрую сотню метров. Иногда они попадали в слой пористой легкой породы, и снова шахта за какие-нибудь сутки углублялась на несколько десятков метров.
В дни таких удач Ключников — главный инженер строительства, заменявший на острове Дружинина, — ходил счастливый, проходчики смеялись громче обычного, а Левченко чаще обыгрывал Задорожного в шахматы.
Бывало и наоборот. Проходка входила в плотную породу, которая не хотела поддаваться бурам и принуждала проходчиков с боем брать каждый метр.
Тогда люди выходили из шахты бледные, усталые и на танцах бывало мало молодежи. Ключников заикался сильнее, чем обычно, а озабоченный Левченко проигрывал по десять партий подряд своему торжествующему партнеру.
Но Задорожный мало вникал в то, что делалось в шахте.
В последнее время у него появилась новая забота.
Управление строительства переезжало из Москвы на Остров Черного Камня, Дружинина ожидали со дня на день.
Ключников, Вера Петрова, Левченко и проходчики хотели довести к приезду Дружинина глубину шахты до четырех тысяч метров.
Это означало бы, что шахта на Острове Черного Камня стала самой глубокой на земле и что первая половина работы выполнена.
Задорожный думал о том, чтобы у Дружинина была получше комната, помягче кровать, поудобней письменный стол.
Он сильно соскучился по старому товарищу. Кроме того, ему очень хотелось показать Дружинину свои новые рисунки.
Глава вторая
Через два года
Дружинин и Ключников медленно шли по светлому шоссе, гладкому и блестящему, как туго накрахмаленная скатерть.
Начальник строительства только что прилетел из Сибири. По дороге из Москвы он заезжал на сибирские заводы, чтобы подогнать выполнение заказов для Острова Черного Камня.
Дружинин не был здесь три месяца и успел порядком соскучиться по острову и шахте. Все это время он видел остров только на экране телевизора и теперь с удовольствием наблюдал его в натуре.
Сегодня минуло ровно два года с того дня, когда друзья впервые приехали сюда на пограничном катере.
Шоссе вилось бесконечной светлой лентой среди темно-коричневого, почти черного камня гор и светло-зеленых склонов, покрытых нежной травой и некрупными северными цветами.
Перед глазами друзей медленно разворачивалась панорама гор и проходили полные своеобразного очарования ландшафты острова, где суровая дикость севера сочеталась со строгим изяществом линий современной техники.
Начальник строительства и главный инженер уже поднялись довольно высоко в горы. За поворотом дороги далеко внизу голубел порт, где стояли пароходы с дымящимися трубами и виднелся на воде гидросамолет, похожий на серебряную птичку с расправленными крыльями. На нем только что прилетел Дружинин.
Вдоль дороги тянулись новенькие нарядные поселки строителей. Они пахли свежим деревом и краской.
На склоне горы поднимались массивные стены производственных корпусов будущих заводов и многочисленных подсобных предприятий строительства.