Горячее лето 42-го
Шрифт:
– Эй, вы! Чего топчетесь тут, как не родные! Это про вас мне старшина третьей роты все уши прожужжал? " - Комбат приказал, комбат приказал!". А они, явились - не запылились, ни ложки, у них, ни кружки! В головные уборы мне вам кашу накладывать прикажете?
И хитро так прищурился, ожидая нашей реакции.
– Да мы, это...
– замычали мы не дружным хором. В чем-то, вероятно он был прав.
– Вот сироты мне достались в наказанье!
– беззлобно пробурчал повар, - видите, бабы картошку чистят, да во-он - под навесом, вот к ним и идите. У них спросите, они вам все дадут!
Интересное кино! Это он прикалывается что-ли? Послать-то он нас послал, но уж больно послание какое-то двусмысленное!
– А нам тоже дадут? Мы что, из другого теста сделаны что-ли?
Повар за словом в карман не полез:
– Дадут - дадут, а как же! Всем дадут, и тебе тоже, как самому геройскому бойцу нашего батальона! Так навешают, что штаны по швам разойдутся, - весело смеясь, ответил ему кашевар, - этим девкам, палец в рот не клади, всю руку откусят, по самый локоть! Уж больно они на язык вострые, казачки эти! Дюже бойкие девки - не хухры-мухры!
Очередь дружно заржала, а мы, под этот гогот, поплелись к навесу. Вот блин! Нам же было сказано - не задерживаться, а мы тормозим тут, на каждом шагу.
Под навесом, действительно, сидели на скамейках, вполне себе молодые девушки и женщины и, переговариваясь между собой, дружно чистили картошку. Но, как только мы подошли поближе, разговоры смолкли, и девчата продолжали заниматься своим делом, изредка бросая на нас довольно заинтересованные взгляды. Среди них находились здесь и довольно симпатичные, в общем, было на что посмотреть, жалко, что наш вид, в облезлых "хэбэшках", не соответствовал нашим "джентльменским" мыслям. Мы просто, как дураки, подошли и уставились на красивых девчонок. Но долго мечтать о небесных кренделях нам не пришлось. Вдруг, откуда ни возьмись, подскочила какая-то горластая тетка и затараторила на смеси украинского и русского языков. Тараторила она бойко, но из первых пяти минут её возбужденной речи, мы не поняли почти ничего. Но основную мысль, её обращения к нам, более - менее уяснили: кто мы такие, здесь её территория и какого мы сюда приперлись. Нет, так-то, в принципе, все понятно, но сколько эмоций!
Первым не выдержал Колян:
– Тетенька! Нам бы посуду какую-нибудь и три ложки, пожалуйста!
Но, бойкую тётку, так просто не объедешь, она, видимо, была готова к любому развитию событий:
– Вы мне тут зубы не заговаривайте! У нас здесь не ресторан, свои-то принадлежности куда дели? Небось, как бегли, с того берега, так вместе с ружьями и побросали, и аж вот где очутились! Ходють тут всякие, а потом ложки пропадают!
И пошла, писать губерния! Собрала в одну кучу и горькое и шершавое! Видать сильно у тётки накипело. Начала с того, что солдаты из нас " никаковские ", потом, обвинила нас, чуть ли не во всех смертных грехах, что это именно мы допустили "гитлеров" аж вон докуда! Ну и финал, вообще, поразил нас в самое сердце, вернее - в самый желудок! В общем, послала она нас темным лесом, причем без хлеба! Ну и в самом конце ее взволнованной речи, она указала, к какой именно матери нам следует катиться! Во дает! Тетка ведь, прирожденный оратор, так бы стоял и слушал, но, увы, мы абсолютно не располагали свободным временем!
– Ну, это вы, женщина через край хватили! Неправда ваша, не было такого!
– возмутился Витька. Он обиженно надул щеки и запыхтел как паровоз.
– Лидия Ивановна!
– одна из девушек, русоволосая, довольно симпатичная, в белой косынке, завязанной на затылке, видимо решила заступиться за нас, - дайте вы им посуду, мы за ними присмотрим. Никуда они не денутся, вернут как миленькие. Правда, ведь, товарищи бойцы?
Она повернулась в нашу сторону и так взглянула на меня, что возникало желание тут же провалиться сквозь землю! Эти зеленые глаза. Что-то они всколыхнули в моей душе, о чем-то они старались мне напомнить. Готов поклясться, я где-то их раньше видел, но вот где? Хоть убей - не помню! А пауза затягивалась. Видимо у меня был весьма глупый вид, я стоял как истукан, смотрел на неё во все глаза и молчал. В конце концов, она поняла причину моей глубокой задумчивости. Щёки её моментально вспыхнули, словно два алых мака и она, засмущавшись, быстро отвернулась, чтобы скрыть свое смущение. Но, тут же, взяв себя в руки, снова повернулась к нам и повторила свой вопрос, уже стараясь не смотреть в мою сторону:
– Ну что же вы молчите, товарищи?
– Да, да! Мы все вернем, в целости и сохранности. И даже помоем за собой, если покажете где это можно сделать.
Мы дружно закивали головами как китайские болванчики и были готовы на все условия суровых поварих, лишь бы только нас покормили.
– Понимаете, какое дело получается, нас майор Харин ждет через полчаса, сейчас уже посыльный от него явится, а у нас со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было, - добавил я как можно более жалостливым голосом. Но разжалобить Лидию Ивановну было не так-то просто. Она ни за что не хотела сдаваться.
– Гуляйте отсюда, и все тут, у нас здесь не проходной двор!
Девчонки-комсомолки загалдели что-то в нашу защиту, но беспощадная тетка была непреклонна. Повернувшись к ним, она так зыркнула на них, да еще добавила громоподобным голосом что-то вроде: " - не доросли еще соплячки, чтобы старших поучать!".
Легкий ветерок слегка тронул листья на ближайших кустах и немного освежил своим дуновением наши лица. Комсомолки притихли, не желая вступать в открытый конфликт с тетей Лидой, и казалось, занимаются исключительно картошкой, но я чувствовал, что они очень внимательно прислушиваются к нашей перебранке со зловредной Лидией Ивановной. И откуда эта несокрушимая скала взялась, на наши головы?
Честно говоря, мне эта волокита начинала действовать на нервы. Я уже хотел обложить эту тетку как следует, и идти к повару. Пусть хоть в пилотки насыпает свою кашу, руками поедим - чай не графья! А головные уборы как нибудь потом отстираем или обменяем, не велика беда.
Тетя Лида еще чего-то бубнила про шляющихся, где попало ротозеев, которые только добрых людей от дела отрывают. Я видел расстроенные лица моих ребят, видел, что брат уже набрал воздуха в легкие, видимо тоже хотел высказать тетеньке все, что он про нее думает, но не успел. Именно в этот момент раздался громкий голос, от которого " железная леди" вздрогнула, и даже, как будто, стала ростом пониже. Ага! Похоже, начальство явилось. Теперь мы посмотрим, кто - кого!
– Что за шум, а драки нет!
– перед нами предстал не большого роста военный. Фуражка, гимнастерка, ремень - все довольно новое. Сапоги блестят - как на парад, три кубаря в петлицах. Возраст - примерно за сорок. Довольно упитанный, худым его при всем желании назвать трудно. Ну, точно, начпрод местный, не иначе! За ним поспешали трое: пожилой старшина, с усами как у Буденного, и два бойца, с виду - братья-близнецы. Оба круглые, щеки розовые - сразу видно, при кухне где-то трутся, не пехота, явно.
– Начальник продовольственной службы батальона, Ухватов Семен Ильич, - представился он.
– Так в чем тут дело у вас, что случилось? И он уставился на Лидию Ивановну. На нас он не обратил никакого внимания, почему-то.
Рассерженная не на шутку тетя, опять поспешила наброситься на нас. Тарахтела она без остановки. Начпрод слушал ее, казалось, очень внимательно, но видимо, он уже хорошо успел с ней познакомиться, и знал ее как облупленную. Поэтому, ровно через минуту, он оборвал этот бесконечный поток сознания и довольно строгим голосом, сказал - как отрезал: