Горячее лето 42-го
Шрифт:
До чего же, все-таки, ощущения непривычные, как будто попал в абсолютно другую страну, словно на другой планете очутился. Хоть и по-русски, вроде, все вокруг говорят, а все равно, чувствуешь себя не в своей тарелке.
Минут через двадцать, по той-же тропинке, куда отделение унесло патроны, только в обратном направлении, протопали человек десять - пятнадцать других бойцов, во главе с рыжим, усатым старшиной. Видимо смена у них произошла. Они прошагали мимо нас с усталыми, озабоченными лицами. Понятное дело, с чего им веселиться? Они же видят, немец прет и прет, и останавливаться, как будто не собирается. Дон, конечно, река широкая, но вот ведь где уже Красная Армия очутилась, ни конца, ни края не видать этой страшной войне. Сколько рек уже форсировано больших и малых, но все дальше и дальше вглубь страны отходят
У нас вот тоже настроение не ахти. Что-то пауза затягивается. Когда же с нами разбираться будут? "Хэбэшки" на нас стираные-перестираные, потертые, выгоревшие под жарким донским солнцем добела, кое-как заштопанные на скорую руку. Пилотки с красными звёздочками, брезентовые ремни, кирзачи, портянки - почти стандартный набор, (за исключением брезентового ремня), солдата Советской Армии. Бли-и-ин! Лет семь назад, до армии, я и понятия даже не имел - что такое портянки, как ими пользоваться и какой аромат от них исходит ночью в казарме, где мирно храпят сорок уставших молодых солдат. Нет, я, конечно, знал, что они существуют, но в руках их не держал, и каким образом они наматываются на ноги, понятия, абсолютно ни какого не имел. Перед проводами в армию, Батя мой, специальные занятия проводил со мной и Витькой Хлебниковым, ну и Колька попал под "горячую руку". Отец наш служил, в свое время, в Погранвойсках, поэтому шутки шутить никто и не думал, даром, что Кольке в армию идти только через два года, но и его научили портянки крутить. На всякий случай. Вдруг пригодится? И как показало время, Батина наука не пропала даром. Пригодилось же! Когда он учил нас обращаться с портянками, мы кивали в ответ - мол, все ясно. Но тут же благополучно все забыли. И уже в войсках, проходя Курс молодого бойца (сокращенно - КМБ), набив, как положено, мозоли, пришлось быстренько вспоминать папину науку. Научились одеваться и раздеваться под секундомер, шагать в строю, бегать кроссы и марш-броски. Ну и, конечно, научили нас в армии самому главному - "стойко переносить тяготы и лишения воинской службы", армия научила разбираться в людях, помогла сформироваться нашим характерам. И вот за это, я благодарен армии больше всего!
Хотя кроссы и марш-броски, с выкладкой и без, меня лично не пугали. Не зря же мы с Витькой перед армией бегали по утрам, в летное хотели поступать. Но, видно не судьба нам была стать летчиками. В летные училища медкомиссия, о-го-го какая! Вот на ней нас и "зарубили" обоих. Пришлось мне два года "баранку" крутить в зенитно-ракетном дивизионе. А Витька под Псковом служил, тоже "водилой", мы с ним вместе права получили, закончив автошколу ДОСААФ, в семнадцать лет. Помню в правах, снизу, черными чернилами было написано: "...действительно по достижении 18-ти лет". Такие вот дела.
Брательник мой тоже, "водила с Нижнего Тагила", и это не прикол, а сущая правда. Он действительно служил в Тагиле, рулил на КамАЗе-топливозаправщике в РВСН. Так что, мы все шоферы и, если потребуется, с местной матчастью, постараемся как-нибудь разобраться. Тут ведь как - если научился на велосипеде кататься однажды, разучиться практически невозможно, приспичит - сядешь и поедешь, никуда ни денешься. С автотранспортом примерно такая-же история. Ничего, разберемся как-нибудь, лишь бы в шпионы нас не зачислили, ненароком. А то ведь времена нынче тревожные, и отдельные супербдительные товарищи, очень усердно роют почву, в поисках этих самых шпионов. В общем, "поживем - увидим", как говорил наш с Колькой дед Тимофей, прошедший эту войну от начала и до самого ее победного конца.
Размышления мои были прерваны брательником, который пробубнил обиженным голосом:
– Нет, это свинство какое-то! Время уже почти обед, а мы даже не завтракали. Хоть бы табачком кто-нибудь угостил, если кормить не желают!
– А морду лица вам медом не намазать?
– участливым голосом спросил я.
– Ты, дядя, учти - нашего волшебного появления здесь никто особо не ждал, поэтому, насчет пожрать и табачку, придется немного обождать.
– Ну вот! Чуть что, так сразу - морду! Это армия, или как? Сам знаешь - "война - войной, а обед по расписанию". Должен же у них тут хоть какой-то распорядок дня присутствовать? В конце-то концов, я тоже не железный, вон Витьку хорошо, он не курящий, а у меня уже уши опухли!
– Ага!
– это дремавший, после бессонной ночи, Витёк проснулся.
– Сначала пожрать, потом покурить, потом за бутылкой сбегать, ну а потом или поспать, или на баб потянет. Слыхали мы такие "песни", и даже не один раз!
– Это где ж ты их слыхал?
– брат не собирался сдаваться и был готов спорить до победного конца, но тут позади нас кто-то негромко кашлянул. Мы дружно оглянулись и, увидев, стоящего за нашими спинами командира, резво вскочили и вытянулись по стойке "смирно".
– Так значит, это вас из реки утром выловили?
– с улыбкой произнёс высокий, статный командир, с двумя рубиновыми шпалами в петлицах.
– Нас, товарищ э...?
– Майор. Командир батальона майор Харин, - представился он.
– А вас как звать-величать?
– все, также добродушно глядя на нас, поинтересовался комбат.
Первым ответил я:
– Калмыков Андрей Алексеевич!
Вторым стоял Витька:
– Хлебников Виктор Геннадьевич!
Ну и, наконец, "любитель армейского распорядка":
– Калмыков Николай Алексеевич!
– Молодцы ребята!
– майор удивленно приподнял брови.
– А вы братья что ли?
– Братья! Причем родные!
– бодро отрапортовал Николай.
– Очень хорошо! Но с этим мы разберемся немного позже - кто, откуда и куда. И вообще, - Харин сделал неопределенный жест правой рукой в воздухе, - сейчас дуйте на завтрак. Я отдал распоряжение, вас покормят. После завтрака жду вас в штабе батальона. На кухню подойдет сержант Зиновьев, вот он вас и проводит. По возможности постарайтесь не задерживаться.
– А...?
– хотел спросить я, но майор предугадал ход моих мыслей.
– А кухня - вон за теми деревьями!
– и он указал направление, в котором нам следовало идти.
– Все ясно, товарищ майор, мы только туда и сразу обратно! Как говорится - "одна нога здесь, другая там"!
– повеселевшим голосом уверил комбата Николай.
Майор развернулся и пошел, но пройдя несколько шагов, обернулся и произнес тихо, обращаясь к нам:
– А за Свистунова спасибо вам, ребята, если бы не вы...
– Да мы что, мы ничего такого вроде не сделали, - сказал Витька.
– Как он там, товарищ майор?
– Крови, конечно, много потерял, но теперь жить будет. Это точно, - ответил Харин и отправился по своим делам.
– Ну что, ребята, двинули поближе к кухне, подальше от начальства?
– брату не терпелось дорваться до бесплатного угощения.
– Война - войной, а обед по распорядку!
– весело откликнулись мы, и пошли в указанном нам направлении.
Не доходя метров сто, можно было смело сказать, что мы идем верным путем. Об этом свидетельствовал запах еды, и кухню мы нашли, буквально по нюху. Впереди, не разбирая дороги, ломился Николай, и нам, с Витькой, приходилось поспешать за ним, чтобы не отстать. А как же - голод не тетка, и даже не дядька, это такая неприятная штука, что просто и слов нет, до чего неприятная. Короче, мы хотели жрать и все, без всяких лишних слов и умных рассуждений. Наконец, мы вышли на небольшую полянку, на которой, под громадным, раскидистым дубом, стояла самая, что ни на есть, настоящая полевая кухня, распространяя на всю округу неописуемый аромат простой солдатской пищи. Чуть подальше, метрах в тридцати, под прикрытием деревьев, располагались рабочие кухни и виднелись землянки, скорее всего хозяйство местного начпрода. Народ, возле кухни, особо не толпился, а в порядке живой очереди, потихонечку продвигался вперед. Принимал порожние котелки довольно худенький боец в белой шапочке, который, огромным черпаком, отточенными до ювелирного мастерства движениями, сноровисто отмерял порции очередным красноармейцам. Мы остановились недалеко от кухни и озадаченно топтались на месте, не зная как разрешить неожиданно возникшую проблему. Дело в том, что никакой посуды у нас с собой не было - ни чашки, ни ложки, ни, тем более, самого обычного солдатского котелка. Повар, не прекращая своего очень важного дела, несколько раз покосился в нашу сторону и наконец, громко крикнул нам: