Горячие точки
Шрифт:
– Не стрелять! – послышался крик Миши. – Не стрелять, сволочи! Под трибунал пойдете!
К толпе подбежали офицеры из нашего «Зенита», стали оттаскивать обезумевших «мусульман», раздавая направо и налево оплеухи.
– А ну, разойдись, засранцы! Вы бы в бою были такими ретивыми!
Подъехала БМП.
– Это за вами! – сказал низкорослый санитар. Началась посадка. На этот раз я оказался снова на втором месте, только с левой стороны. Первым сидел Леша Баев. У него была насквозь пробита шея: через бинт с одной и с другой стороны проступали кровавые пятна. Леша
– Все, полна коробочка! Трогай! – крикнул кто-то снаружи.
– Эй, стой, обожди, давай еще одного!
– Он же вроде мертвый!
– Да нет, ребята, он шевелился! Он ранен! Давай, подхватывай за ноги!
– Да куда же ты его ногами вперед! Головой надо! Мужики, мы его вам на колени, ладно?
Тяжелое обмякшее тело с трудом затискивали внутрь. Наконец вроде бы запихнули. Голова оказалась у меня на коленях.
– Эй, друг! Пить будешь? – спросил я его. Опустил руку на голову, на лицо. И голова, и лицо были покрыты холодной липкой кровью. Он был уже мертв. Потом я узнал, что это был один из бойцов группы «А».
А ребята тем временем пытались закрыть задние дверки БМП, но с левой стороны дверь не закрывалась: одна нога лежащего у нас на коленях убитого была подогнута, а другая, правая, вывернулась вверх и попала в створ дверки.
– Эй, смотри, нога мешает!
– Да не напирай, ногу сломаешь, подогнуть надо! Ему же больно!
Я про себя подумал, что убитому парню уже ничего не больно. Все. Отболелся.
Наконец ногу подогнули, дверцы захлопнули, и мы поехали.
Нас привезли обратно в те самые казармы, где мы жили. В одном из помещений был развернут полевой госпиталь. В углу тускло горела подсоединенная к автомобильному аккумулятору лампа. Там стояло два или три стола, на которые были наброшены полосатые матрацы, прикрытые грязными, в кровавых пятнах, простынями. Над полураздетым лежащим навзничь телом колдовал. доктор! В белом халате и, кажется, даже в очках! Откуда он здесь взялся? У входа в помещение прямо на полу валялась горка оружия: автоматы, подсумки. Это с раненых бойцов снимали уже ненужную им амуницию.
– Бросайте автомат и все лишнее сюда! – сказал мне солдат-санитар. Я, чуть помедлив, положил автомат. Солдат помог снять поясной ремень и скинуть с него пустые подсумки. С пистолетом мне расставаться не хотелось: мало ли что. А так хоть какое, но оружие. Я вытащил свой ПМ из кобуры и положил его в карман куртки.
– Садитесь, мужики, где найдете место! Сейчас доктор вас посмотрит.
В это время доктор вдруг пошатнулся, широко развел руками, пытаясь за что-то уцепиться, чтобы не упасть. Его поддержал сзади какой-то солдат. Доктор оперся о стол, помотал головой и снова принялся за очередного раненого. «Пьяный, что ли?» – подумал я. А доктор был не пьян. Он был тоже ранен.
Уже потом я узнал, что это был один из тех советских докторов, которые в момент начала нашего штурма оказались внутри Дворца. Этих врачей в срочном порядке дернули из военного госпиталя, где они работали, к Амину, который по указанию кого-то из наших начальников был отравлен поваром. Обычная несогласованность действий, которая всегда бывает при проведении
Наконец дошла очередь до меня. Санитар записал в какую-то обтрепанную тетрадку мои данные. Доктор бегло осмотрел меня, вколол пару уколов, вполголоса бросил санитару:
– Этого надо оперировать... Перевязать... Готовить к эвакуации... Я примостился неподалеку от входа на каком-то тряпье, чувствуя, как мне становится все лучше и лучше.
В углу я заметил Сашу Звезденкова. Он был чисто перевязан и выглядел заметно веселее, чем возле Дворца.
– Орел! Ты, что ли? И ты здесь! – воскликнул Саша. – Что у тебя? Жив? Ты глянь, а я тебя и не узнал. Во раскрасили! Курить будешь?
Я кивнул. Саша прикурил сигарету, сунул мне в губы. Я с удовольствием затянулся.
В лазарете началось какое-то шевеление. К нам с Сашей подошел санитар.
– Товарищи офицеры, давайте я помогу выйти: там машина пришла, вас повезут в госпиталь.
Черт возьми! Уезжать куда-то мне совсем не хотелось. Голова была ясная, раны чуть саднили, но не так уж сильно. Все ребята остаются здесь, мы вроде бы победили, а тут – уезжать!
– Старик, а может быть, останемся? – обратился я к Саше. – Я себя вроде бы неплохо чувствую... Обидно уезжать...
– Да я сам об этом думал! – отозвался он. – Но как?
– Давай выйдем на улицу, как будто бы к машине, а сами смоемся, – предложил я.
Саша помог мне подняться, и мы потихоньку двинулись к дверям. Метрах в десяти от входа стоял крытый брезентом грузовик, куда санитары уже загружали тяжелораненых (или убитых?). Мы с Сашей свернули за угол и поковыляли к нашей комнате.
Сейчас придем к себе, ляжем на свои места, отдохнем немного. А там и наши все подойдут. А там – можно и в госпиталь! Мы поднялись на ступеньки, прошли по засыпанному гравием коридору, отодвинули плащ-палатку, зашли в нашу комнату. и не узнали ее. Там все было перевернуто вверх дном. Все койки от окон были отодвинуты, матрацы валялись на полу. На них сидели и ели что-то из консервных банок солдаты «мусульманского батальона». Я вспомнил, что перед боем оставил у себя под матрацем подмышечную кобуру, которую купил еще летом в дукане на Зеленом рынке. Кобура была очень удобная и мягкая – не в пример нашим штатным! Но где теперь моя койка? И кобура, конечно же, пропала. Ну и Бог с ней! Главное – жив!
– Вот они где! – послышался сзади возбужденный голос. – А я смотрю – вроде бы за угол свернули, а они тут.
– Товарищи офицеры, ну что же вы... Вам надо в госпиталь, пойдемте! Не драться же с вами.
На пороге стояли солдат-санитар и молодой лейтенант из «мусульманского батальона». Они подхватили нас под руки и повели к грузовику.
Грузовик уже был полностью загружен. Ближе к кабине на металлическом полу лежали убитые и тяжелораненые. Остальные сидели, привалившись к бортам, друг к другу. В кузов вскочили и два солдата из «мусульманского батальона». Из их разговора я понял, что мы едем в наше посольство и что нас прикрывать будут две БМП: одна впереди, одна сзади.