Горячие ветры
Шрифт:
Валентина Никаноровна принесла и показала на стоящее в коридоре оцинкованное ведро, прикрытое фанеркой. И, чуть смущаясь, объяснила, что туда можно оправляться. Немец удовлетворённо покивал головой. В туалет на улицу он ходить не собирался.
Затем он прошёл и внимательно обследовал всю избу. Второй солдат ходил за ним следом.
Осмотр закончился. Гауптман прошёл в кухню и попросил Валентину Никаноровну покормить его. Стараясь умаслить квартиранта, Валентина Никаноровна выставила и отварную картошку, и рыбу, и разносолы. А также
Гауптман приказал солдатам поселиться в соседнем доме, метрах в тридцати от избы Богатыревых. А сам приступил к трапезе. Ел он молча, а Люба и Валентина Никаноровна стояли в дверях и наблюдали за ним.
Поев, гауптман представился на русском языке:
– Меня зовут Фридрих. Фамилия моя Паульсен. Когда нет немецких солдат, можете обращаться ко мне «герр Фридрих». При солдатах называйте только «герр гауптман». Сейчас пусть мать помоет меня, и я лягу отдыхать. Никаких посторонних в доме быть не должно. Если кто-то из вас что-либо у меня возьмёт посмотреть или украдёт – расстрел на месте. Если я вас сам не позову – меня не беспокоить. Я люблю играть в лото и разрешу вам составлять мне компанию. Мои сапоги будут стоять снаружи у дверей горницы. Они всегда должны быть помыты и начищены. Также вы должны заботиться о безупречном виде моего мундира и моего плаща и ежедневно стирать моё нижнее бельё.
Валентина Никаноровна потемнела от обиды, но сдержалась: немцы начали устанавливать свои порядки.
Вечером, когда стемнело, гауптман проснулся. Он прошёл в кухню в кальсонах и в майке и потребовал хорошего ужина, как днём. Валентина Никаноровна достала оладьи, огурчики и поставила подкипать самовар.
Высокий и худощавый Фридрих съел и приготовленное ему, и то, что оставляли себе на ужин Богатырёвы. Затем ему захотелось играть в лото. Он проиграл около трёх рейхсмарок и небрежно сдвинул монеты Любе. Время от времени он похотливо посматривал на девушку.
Валентина Никаноровна глазами показала Любе, что если он прикоснётся к ней, то мать размозжит топором ему голову. Но немец повёл себя тактично:
Он предложил Любе выйти из комнаты, а сам обратился к матери:
– Мне нравится ваша дочь. Я – молодой мужчина, не женат, мне двадцать шесть лет, в ноябре меня произведут в майоры, а в декабре, когда захватим Москву, дадут подполковника. Я – выгодный жених.
Валентина Никаноровна помолчала и сказала:
– Когда будете подполковником, тогда продолжим этот разговор.
Немец обиженно надулся:
– Я могу сейчас изнасиловать вашу дочь в вашем присутствии и в присутствии её брата. Лучше договориться сейчас вдвоём.
Валентине Никаноровне в голову пришла спасительная мысль:
– А что, так невенчанные и начнёте семейную жизнь?
Немец задумался:
– Ну, если для вас так важен этот обряд, то я согласен на него и даже дам выкуп за вашу дочь. Что предпочитаете: рейхсмарки, золото?
Валентина Никаноровна попросила:
– Господин Фридрих Паульсен! А можно, мы батюшку позовём – Люба сбегает. А он уже скажет, с какого возраста можно выходить замуж.
Капитан благосклонно кивнул в ответ.
Мать вышла к Любе и уже через минуту хлопнула входная дверь.
Батюшка ещё не уехал к себе в храм в Крюково. Он откликнулся на просьбу Любы.
Немец милостиво разрешил батюшке сесть и по-русски поинтересовался:
– Ответьте мне на три вопроса. Можете коротко отвечать «да», и мы назначим дату венчания.
Батюшка вопросительно посмотрел на Валентину Никаноровну, увидел боль в её взгляде и неопределённо покивал.
Немец взял ситуацию под свой контроль:
– Вы проводили когда-нибудь венчание?
Батюшка хотел сказать, что с супостатами никогда не проводил и проводить не собирается, но решил сдержаться и односложно ответил: «Да».
– Сколько времени нужно на подготовку обряда венчания? – продолжил гауптман.
– Недели две-три, – ответил батюшка.
Немец недовольно поморщился, но по его лицу было видно, что он согласен.
– Покров уже прошёл, свадьбу играть можно, – встряла Валентина Никаноровна.
Немец поощрительно улыбнулся Валентине Никаноровне: похоже, дело слаживалось.
И он задал последний вопрос:
– С какого возраста у вас можно вступать в брак по светским и церковным законам?
Батюшка встал и твёрдо ответствовал:
– Предельно низкий возраст – пятнадцать лет. До этого периода девушка считается ещё ребёнком.
Ответ немного расстроил капитана. Он побарабанил пальцами по столешнице, а потом вдруг попросил-приказал:
– Принесите мне метрику Любы.
Валентина Никаноровна охнула, но перечить не посмела.
Немец внимательнейшим образом изучил свидетельство о рождении и сказал:
– 10 декабря 1926 года. Значит, свадьбу назначаем на следующий день.
Потом уточнил:
– До этого периода я вашу дочь трогать не буду и даже целовать не буду. Но чтобы она себя блюла.
Батюшка усмехнулся:
– Господин капитан! Где у нас тут молодые-то мужики есть? Так что верна-то она вам будет, раз уже сговорились.
Валентина Никаноровна в страхе посмотрела на батюшку и увидела лукавинку в его глазах. Это еёуспокоило и она только поклонилась немцу.
А тот встал и молча вышел из кухни.
Люба сидела в спальне и горько плакала: её судьба решалась без неё.
Минут через 15 немец вышел из своей комнаты и укрепил на косяке входной двери дощечку с колокольчиком. Один конец длинного шнурка он продел в специальное кольцо, а провел в комнату. Позвал хозяйку и показал ей:
– Я дергаю один раз – ко мне приходите вы. Два раза – Люба. Три раза – ваш маленький сын. Если дергаю четыре раза, вы приходите все вместе. Он зашёл в свою комнату и дернул шнурок. Колокольчик громко зазвонил. На звук вышла Люба, вытирая слёзы. Довольный, Фридрих ушёл к себе в комнату.