Горячий декабрь
Шрифт:
– Тогда он еврей.
– Именно это я ему и сказала. А потом спросила его, не хочет ли он багель.
– Злая девчонка. В мое время мы так с мужчинами не разговаривали. Ну,… я да. Но большинство женщин нет.
– Я не умею сдерживаться, – попыталась оправдаться Искра. – Он приводит меня в ярость. Я не могу находиться рядом с ним. Я хочу его оскорблять, кричать на него и толкать. Он превращает меня в ребенка. А мне двадцать шесть. Я должна уметь разговаривать с мужчиной, который мне нравится, не оскорбляя его.
– Ты влюблена.
–
– И тебе страшно.
– Да.
– Сядь ровно и поговори со мной как взрослая женщина, Вероника Реддинг. Мы с тобой взрослые. Давай вести себя соответственно. – Она щелкнула пальцами, и Искра вздохнула и выпрямилась.
– Кто бы говорил, – сказала Искра. – Вы еврейка, но у вас зависимость от рождественского печенья, и вы заставляете меня покупать их вам, чтобы ваш сын об этом не узнал.
– Где я с ним напортачила?
– Ваш сын руководит целой больницей. Он звонит вам каждый день. Он навещает вас три раза в неделю. И он мил со мной. Со мной никто не бывает мил, но он мил.
– Да, но у него нет чувства юмора. У моего сына должно быть чувство юмора. Если бы он поймал меня с печеньем, он бы его выбросил и сказал, чтобы я не ела некошерную еду.
– Это ужасно. Если он поймает вас с печеньем, скажите ему, что оно мое, и вы храните его для меня.
Миссис Шайнберг засмеялась.
– Он в это не поверит.
– Ладно, я буду продолжать проносить их вам. Пока вы будете делиться.
– Я всегда делюсь со своей девочкой, – сказала миссис Шайнберг, наклоняясь вперед и хлопая Искру по коленке. – А теперь расскажи больше о мистере Эшере. Почему вы разговаривали о матерях?
– Я даже не помню, как мы пришли к этой теме. Я отдала заявление и попрощалась. Я уже шла к грузовику, когда он вышел и попросил меня поехать в его новый дом и помочь ему с проектом. У него есть камин, который нужно отремонтировать, и это просто вау. Это произведение искусства. Но он в ржавчине и сломан.
– Он нуждается в твоей помощи?
– Да.
– Так ты собираешься помочь мистеру Эшеру?
– Нет.
– Ты сказала ему нет? Ты настолько зла на него?
– Я не зла на него. Нет. Не то, чтобы… Вообще немного.
Миссис Шайнберг вскинула брови.
– Ладно, я зла на него, – призналась Искра. – Он меня бросил.
– Ты на него работаешь. Ты слишком многого ждешь от мужчины, когда просишь его поставить под сомнение свою беспристрастность ради того, чтобы у тебя появился парень.
– Ну, если он так себя чувствует, то ему не стоило со мной спать.
– Нет, не следовало. Но ты ведь тоже там была. Не веди себя так, словно ты жертва. Мы оба знаем, что он тебе нравился до той ночи.
спать улыбнулась.
– Да, он мне нравился. И вам бы тоже, если бы вы его увидели.
– О, я его видела.
– Вы его видели?
– Я его погуглила. Красивый, очень красивый. Красивое лицо, красивые волосы и красивые глаза. Большие плечи. Хорошая сильная
– Миссис Шайнберг!
Она махнула рукой, показывая, что ни к чему удивляться.
– Не будь глупой. Мы были женаты. Секс между мужем и женой – это мицва. И, о, это была та еще мицва.
– Мне стоит сделать мицву для Яна. Я не была мила с ним.
Миссис Шайнберг объяснила, что мицва – это нечто вроде заповеди. Но, более того, это больше, чем хорошие поступки или благодеяния.
– Что случилось? – спросила миссис Шайнберг. – И хочу ли я знать?
– Он предложил мне дружбу, и я сказала ни за что. Он предложил заплатить мне за помощь в ремонте его камина, а я сказала, что сделаю это, если он переспит со мной.
– Это позор, юная леди.
– Знаю, знаю. – Искра обхватила голову руками, а потом снова посмотрела на соседку. – Он никогда меня не полюбит. Такие мужчины не любят женщин вроде меня. Они не женятся на таких, как я, и не делают нас частью своих идеальных ханжеских жизней.
– Женщин, как ты? Каких?
– Я из рабочего класса, а Ян – белый воротничок. Серьезно, у него самые белые воротнички из тех, что я видела. У него, наверное, акции в химчистке.
– Я тоже была сварщицей и вышла за доктора.
– Вы были подростком-сварщицей, потому что помогали во время войны.
– Моя мама была домохозяйкой, а папа пекарем. Милая, мы были бедны. А доктор Шайнберг нет. Теперь брось комплекс неполноценности. Любой мужчина будет счастлив с тобой. Включая мистера Яна Эшера. И я думаю, он уже знает это, поэтому и предложил свою дружбу.
Миссис Шайнберг встала и вытерла руки шелковым платком, который, как догадалась Искра, принадлежал ее матери, как и все остальное в комнате.
– Я думаю, он меня боится.
– Не могу представить, почему, – произнесла миссис Шайнберг, подходя к обеденному столу. – Не похоже, что из-за тех розыгрышей, которые ты ему устраивала.
– Отношения – не мой конек.
– Все придет с практикой.
– Что мне нужно сделать?
– Я думаю, тебе стоит извиниться за то, что пыталась купить его тело.
– Но это тело такое красивое, – вздохнула Искра. – Думаете, стоит попробовать дружить с ним?
– Просто дружить с тем, кого любишь, довольно трудно. И бесчестно, если ты попытаешься воспользоваться дружбой в надежде получить большее. – Миссис Шайнберг положила крышку бело-голубой коробки на стол и вытащила оттуда что-то, завернутое в голубой вельвет.
– Что это?
– Моя Ханнукия, но для тебя менора, подсвечник, моя дорогая язычница, – объяснила миссис Шайнберг, разворачивая серебряный канделябр с девятью свечами. – Моисей подарил ее мне после того, как вернулся с женой из своего последнего путешествия в Израиль. Разве он не прекрасен?