Горячий декабрь
Шрифт:
– Похоже, он был отличным мужем.
– Самым лучшим. Но ты тоже однажды станешь хорошим мужем. Я уверена. – Она ему подмигнула, ставя на стол две кружки чая.
– Уверены? Хорошо. Рад, что хоть кто-то в этом уверен. Когда я был ребенком, я думал, что к тридцати шести годам уже женюсь, и у меня будут дети. У отца в моем возрасте уже был пятнадцатилетний я. Я немного отстаю.
Она небрежно махнула рукой.
– Времена меняются, мистер Эшер. Люди живут дольше. Зачем торопиться? Можно устроить все, когда встретишь правильного человека, а не потому что пришло время.
Ян улыбнулся, прячась за кружкой чая.
– Теперь есть, – согласился он.
– Приятно слышать. Мой сын настаивает на том, чтобы я переехала к нему и его жене. Он говорит, что не может спать при мысли, что я тут одна. Я говорю ему, что я не одна, что этажом выше живет Вероника. Он говорит, что Вероника не будет жить тут вечно. И... в общем, он прав. Это так. Лампочка в ванной перегорела, а я не могу встать на стул, чтобы поменять ее. А где Вероника? Нет.
– Я здесь.
– Но ты тоже не будешь здесь всегда. И пока у нее есть ты, она счастлива. Я могу быть счастлива и переехать к сыну, не переживая, что она останется одна. Она больше не одна, и я могу уехать.
– Уверен, что она будет по вам очень скучать.
– Она будет. Но она может приехать ко мне в любое время. У меня будет дом на их заднем дворе. Они называют его номером для свекрови. Это нечто. Целый дом, чтобы свекровь не путалась под ногами, но достаточно близко, чтобы уберечь меня от беды.
– Я построил несколько таких. Мы, однако, называем их гостевыми домиками. Это звучит не так оскорбительно.
– Я не оскорблена. Я иногда люблю свою невестку больше сына. По крайней мере, у нее есть чувство юмора. Оно ей просто необходимо, чтобы быть за ним замужем. Но ты ведь знаешь об этом не понаслышке, встречаясь с Вероникой. Ее называют крепким орешком.
– Она крепкий орешек, все верно. Но я люблю крепкие орешки.
– Умные мужчины это любят, – подтвердила миссис Шайнберг, одобрительно кивая. – Хочешь печенье? У меня есть замороженное рождественское печенье.
– Нет, спасибо. Погодите, рождественское печенье? Я подумал, что вы…
– Да, я еврейка. Но я обожаю замороженные рождественские деревья. Вероника их мне поставляет. Она мой дилер.
– Она в этом хороша, – сказал Ян.
– Лучше всех. – Миссис Шайнберг поставила чашку нас стол. – Теперь, когда я выпила чай, ты поможешь мне поменять лампочку в ванной? Мне нужен там хороший свет.
– С удовольствием.
Она провела его в ванную, и он быстро заменил лампочку.
– Ты очень высокий, – сказала она. – Мне приходится вставать на стул, а равновесие я уже не могу держать так, как раньше. Другая причина переезда – мой сын. Ты с ним знаком? Мойша Шайнберг?
– Слышал о нем. Заведующий больницей?
– Это он. Он знает твоего отца. Тот вложил деньги в его кампанию.
– Что ж, спасибо вашему сыну за это. Уверен, папа скоро снова к нему обратится.
– Мы будем готовы, – произнесла она. – Ты ждешь рождественскую вечеринку?
– Я не страшусь ее. Не могу сказать, что взволнован по этому поводу.
– А стоит. Вероника наденет мое красное платье от Живанши. Я заставлю
Ян скривился. Он забыл, что Искра рассказала соседке об инциденте на вечеринке.
– Кстати, об этом, – начал Ян. – Я все еще чувствую себя ужасно. Но, обещаю, ничего плохого не произойдет на рождественской вечеринке. Я буду с ней.
– Хорошо. Таких людей, как Вероника, называют крабами, но это означает всего лишь то, что у нее твердый панцирь. Внутри она такая же нежная, как и все остальные. Она принимает все очень близко к сердцу. Тот вечер был очень тяжелым для нее. Очень. Было приятно видеть ее счастливой недавно. Она говорит, новая скульптура – самая лучшая ее работа.
– Надеюсь, она ее быстро продаст, – сказал он.
– Она тоже.
Ян улыбнулся.
– Расскажу вам секрет. Я попросил Искру переехать ко мне.
– Да? А она мне не сказала. Когда она переезжает?
– Она не переезжает. Пока. Она сказала, что не может переехать, пока не сможет позволить себе платить половину месячного платежа по ипотеке.
– Ты должен уважать эту женщину.
– Я уважаю, хотя своей гордостью она сводит меня с ума.
– Можно я задам тебе три вопроса, Ян Эшер? Во-первых, ты бы хотел встречаться с женщиной без гордости и самоуважения? Во-вторых, ты бы хотел встречаться с женщиной, которая ждала бы, чтобы ты оплачивал каждый ее счет? И, в-третьих, ты хотел бы быть с женщиной, которую ты бы привлекал из-за денег отца или денег твоей семьи?
Он грустно улыбнулся.
– Да, вы, возможно, правы.
Он начал задавать миссис Шайнберг вопрос, как услышал знакомый звук открытия двери грузовика.
– Это она. – Тоже услышала миссис Шайнберг.
– Мне пора. Спасибо за чай.
– На здоровье, дорогой. Спасибо за заботу о Веронике. Она мой дорогой друг, а у меня мало друзей.
– Я тоже буду вашим другом.
– Буду очень счастлива. – Она похлопала его по щеке. – Красивый мальчик. Но тебе надо подстричься.
– Завтра утром, – повторил он. – Обещаю.
– Молодец. А теперь иди. Она будет рада тебя видеть.
Ян снял пальто с вешалки и заметил, что платье от Живанши висит в чистом пластиковом пакете. Он посмотрел на него и на миссис Шайнберг.
– Можно я задам вам странный вопрос? – спросил он.
– Странные вопросы – мои самые любимые. Давай.
– Вы очень-очень дорожите этим платьем? – поинтересовался он.
– Его подарил мне мой муж, но я не носила его сорок лет. Возрастной жирок – угроза талии, молодой человек.
– Вы планируете отдать его кому-нибудь?
– Я об этом не думала. Все, чем я владею, отойдет моим двум сыновьям. Не думаю, что Мойша или Майкл станут его носить. Этот цвет им не подойдет. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что мне нужно подарить Искре рождественский подарок, что-то особенное.
– Красный – ее цвет, – согласилась миссис Шайнберг.
Ян улыбнулся.
– Да. Да, это так.
Через пять минут Ян постучал в дверь Искры.
– Кто там? – крикнула она через окно.