Горячий декабрь
Шрифт:
– Немного... Я... – Ян снова обошел вокруг статуи. – Она назвала меня своей музой. Она попросила меня подкинуть ей идею, и я сказал, что я хотел бы что-то, напоминающее о моей матери, так как я никогда ее не знал. Я бы никогда не подумал, что она сделает что-то такое.
– Я никогда не переставал ее любить, – сказал отец. – Даже после всех этих лет мне кажется, что рана не затянулась. Я не должен был отдалять тебя от ее семьи. Когда она умерла, когда произошел несчастный случай, она возвращалась ко мне. Она забрала тебя в дом ее родителей,
– Папа...
– А твои бабушка с дедушкой, ее родители, они не хотели мне тебя отдавать. Я только что потерял жену, и мне предстояло потерять и ребенка? Мы поругались. Это была безобразная ссора.
– Они обращались в опеку?
– Обращались, но я выиграл. Я долгое время обвинял их в ее смерти. Это было нечестно с моей стороны. Мои родители были не рады нашему поспешному и тайному браку так же, как и ее родители. А потом я наказал тебя тем, что увез от бабушки с дедушкой, потому что не смог простить их за попытку забрать тебя у меня. Слишком много лет я считал их своими врагами, не желая видеть в них тех, кем они по-настоящему были – семьей моего сына.
– Пап, тебе не кажется, что тебе стоит быть внизу и разговаривать с репортерами?
– Ты важнее. Она важнее. – Он показал на скульптуру. – Я хочу, чтобы ты встретился со своими бабушкой и дедушкой. Они все еще живы. У меня есть их номер, их адрес. Они должны увидеть скульптуру. Они должны увидеть своего внука и его девушку, которая ее сделала. Все находится внизу, в моем офисе. Как только будешь готов, я все тебе дам. И я надеюсь, ты сможешь простить мне мой эгоизм тридцать пять лет спустя. Было трудно простить людей, которые пытались отобрать у меня сына. Было так легко думать только о своей боли и своем горе вместо того, чтобы вспомнить, что они потеряли дочь и вели себя так из-за боли и горя, как и я сам. Я не знаю, простят ли они меня, но они тебя полюбят, а это все, что имеет значение.
– Я не знаю, что сказать.
– Нечего говорить. Я был не прав. И ты знаешь, насколько трудно политику говорить, что он не прав.
– Рождественское чудо.
– И все благодаря твоей милой леди. А где она? Я хотел бы поблагодарить ее за это.
– Я не знаю. – Ян выглянул в коридор. – Я хотел подарить ей рождественский подарок, поэтому отправил ее сюда...
Искра должна была сделать то, о чем он ее попросил. Она приходила к нему в спальню. Она видела скульптуру. И он сказал ей, что у него для нее большой рождественский подарок...
И она должна на него чертовски сильно злиться, потому что просила его не покупать ее скульптуры. Он не покупал, зато папа купил.
– Вот, черт, – зарычал Ян.
– Ян!
– Пап, мне пора – выпалил он.
– Пора? Куда?
– Мне нужно найти Искру.
– Она только что была здесь.
– Я знаю свою девушку.
– Почему?
– Потому что она просила меня не покупать ее работы.
– Ты и не покупал. Я купил.
– Да, но она об этом не знает. Мне нужно ее найти.
– Хорошо, найди. У меня для нее рождественский подарок.
– Пап, я не думаю, что она…
– Она захочет, обещаю. Иди, найди свою леди. Делай, что угодно, чтобы вернуть ее. Верь мне.
Ян не вышел из комнаты. Он побежал. Он выбежал из спальни, вниз по коридору, по ступенькам и запрыгнул в «Приус» отца, потому что к нему было легче подобраться, чем к собственной машине. А отец сказал, что он может делать все, что угодно, чтобы вернуть Искру. Конечно же, включая и угон автомобиля.
Он ехал настолько быстро, насколько позволяла безопасность, к дому Искры. Он подбежал к двери и постучал.
И постучал.
Снова постучал.
Тишина.
Он сбежал вниз и постучал в дверь миссис Шайнберг.
Ему очень не хотелось этого делать. Половина одиннадцатого, и она уже, наверное, спит, но если Искра вернулась домой, то миссис Шайнберг могла слышать ее грузовик.
Дверь открылась на два дюйма, и Ян увидел миссис Шайнберг.
– Ян? Что случилось?
Она закрыла дверь, чтобы снять цепочку, и открыла ее полностью.
– Искры здесь нет, да? – спросил он без преамбул.
– Нет, с какой стати? Она уехала на вечеринку.
– Она приехала, а потом уехала. Она не отвечает на сообщения и звонки. Долгая история.
– Ты ведь не был груб с ней? Или твоя семья?
– Нет, клянусь. Просто недопонимание. Не очень хорошее, но все будет в порядке, как только она поговорит со мной.
– Ты же знаешь, она гордая.
– Да. Я знаю, я знаю. Слишком гордая. Мне пора. Нужно ее найти. Есть мысли, где она может быть? Любые?
– Попробуй Прескотт стрит, 7212.
– Какой очень точный ответ, – заметил Ян.
– Это ее мастерская, – объяснила она. – Если ее там нет, тогда я понятия не имею, где она. Но она там.
– Уверены?
– Туда она поехала после того, как ее выгнали с последней вечеринки.
– Мы исправим эти истории с вечеринками в конце концов.
– Определенно. Мне осталось не так много и хотелось бы успеть погулять на свадьбе.
– Обещаю, – сказал Ян. – Вы можете быть моим шафером.
– Ловлю на слове.
Он поцеловал ее в щеку и отправился обратно в Портленд. По дороге в Прескотт Ян воззвал к вере матери и отца и молился, чтобы Искра была там. Если ее не будет в мастерской, он не имел понятия, где она. У нее было других друзей, к которым она могла уехать, и где она могла остановиться, и он снова увидел бы ее только через несколько дней или недель. Он постарался не допускать мрачных мыслей. Это просто недопонимание. Это просто ошибка. Он не собирался быть, как его отец, и двадцать лет корить себя за то, что потерял любимую женщину.