Горячий доктор
Шрифт:
— Я не хотела тебя расстраивать, — говорит Эрика в знак солидарности, кладя руку на моё плечо.
Ох, Эрика, ты добрая душа. Ты не виновата в этом.
А Мэтт.
Мэтт со своими дурными секретами и его большими планами.
Я качаю головой.
— Это пустяки. Я просто волнуюсь из-за операции, которую мы должны делать. Вообще-то, мне лучше туда спуститься.
Это настолько хорошее оправдание, что она даже не пытается остановить меня. Я в оцепенении иду вниз по коридору, прочь от этого хаоса. Открывается лифт, и из него выходит доставщик с очень большим съедобным
— Ой, упс! — смеётся доставщик. — Вот, просто позволь мне...
Я взмахиваю руками, пинаю ногами и издаю гортанный стон, прежде чем, наконец, вырваться на свободу с другой стороны.
— Прости за это! Смерть от воздушных шаров, ха-ха.
Я едва сдерживаю рычание, пока несколько раз нажимаю кнопку закрыть дверь в лифте. Когда я приезжаю, хирургический этаж, к счастью, пуст. Это не должно быть сюрпризом, учитывая, что каждый человек в здании находится возле кабинета Мэтта, кланяется и целует его в зад.
Я направляюсь к хирургической доске, убеждаюсь, какая у нас операционная и приступаю к работе.
Держу голову опущенной, остаюсь сосредоточенной и позволяю ритму моей работы поглотить меня.
Это то, что я знаю.
Это то, что я люблю.
Это просто и методично, и до того, как Мэтт сделал моё сердце в десять раз больше нормального размера, это то, что делало меня счастливой.
Когда заканчиваю подготовку, начинают приходить коллеги. Я каждому киваю и симулирую улыбку, когда они упоминают Мэтта, грант и всех детей Коста-Рики, которых затронет клиника, которую он собирается открыть. В воздухе витает скрытое волнение. Все рады сегодня работать с Мэттом. Все, кроме меня.
Меня бесит, что все, кажется, знают больше, чем я, и ещё больше бесит то, что я не должна злиться. Он поможет детям! Он станет героем! Я не могу ненавидеть его за это, но в глубине души... я злюсь. Это невероятно.
Подготовившись к операции, стою возле операционного стола, в то время как он входит.
Его взгляд направлен прямо на меня, когда он идёт в мою сторону.
Анестезиолог пытается привлечь его внимание, но Мэтт даже не смотрит в его сторону.
— Бэйли, я все утро пытался позвонить тебе.
— Не все утро.
— Что? — спрашивает он, нахмурив брови.
Я прочищаю горло, зная, что все люди в операционной прекратили свои дела, чтобы послушать нас.
— Я проверяла свой телефон, когда ехала на работу, и у меня не было пропущенных звонков, — уточняю я, затем поворачиваюсь к пациенту. — Все готово. Давай я возьму твою накидку и помогу завязать ее.
Это мой способ сказать ему: «Не сейчас. Не при всех. Пожалуйста, не говори мне сейчас, что собираешься переезжать в Коста-Рику, потому что я точно буду плакать, а я хочу сохранить некоторое свое достоинство перед коллегами. Спасибо тебе большое».
Его глаза встречаются с моими, и они умоляют меня сделать... что-то. Что? Сделать что, Мэтт?!
Я поворачиваюсь, чтобы взять его халат, и пока завязываю его на нем, мы не говорим ни слова. Пока мы проходим вдоль комнаты в ожидании тайм-аута, убеждаясь, что все готовы к работе,
— Бэйли, твоя очередь, — говорит Мэтт, его голос отстраненный и холодный. Это говорит хирург — это то, что говорю себе я, чтобы не обижаться, когда оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня так, словно не знает.
Я тот же человек, который был вчера, Мэтт.
Ты — тот, кто изменился.
***
Мэтт находит меня после того, как я все вычистила. Я иду по коридору, когда он выходит из палаты послеоперационного восстановления и идёт прямо ко мне. Его присутствие занимает весь чёртов коридор. Он на полфунта выше всех, кого встречает. Его волосы на десять оттенков темнее. Он притягивает внимание, даже не стараясь.
Я несознательно решаю пройти мимо него. У меня есть работа, в которой нужно наверстать упущенное, но Мэтт преграждает мне путь и сужает свой пристальный взгляд на мне. Он похож на великана, который хочет раздавить меня своим ботинком.
— Мы можем поговорить минутку?
Я уверена, он ждёт скандала, но я не буду незрелой. Киваю и натянуто улыбаюсь.
— Конечно. Где бы ты хотел поговорить?
Он сжимает мой локоть и сильно тянет в ближайший дежурный кабинет.
Возле одной стены стоят металлические двухъярусные кровати. Деревянный стол заполняет то, что осталось от маленького пространства. Приглушенный свет, когда я поворачиваюсь к нему лицом и решаю заговорить первой.
— Поздравляю с грантом, Мэтт. Я действительно очень за тебя рада.
Поразительно, но это правда. Несмотря на свою боль, я рада за него. Я не могу думать о другом враче, который заслуживает этого так же, как он.
— Я собирался тебе об этом рассказать, — быстро говорит он, подходя ближе ко мне. Я стою на месте, и ему нужно всего два шага, чтобы оказаться рядом. Мэтт кладет руки на мои плечи и начинает быстро говорить, слова вылетают один за одним: — Я просто не хотел поднимать шумиху по этому поводу, пока точно не узнаю, выберет ли меня комитет. Была большая вероятность, что выиграет другой хирург. — Я киваю, из всех сил стараясь дать ему презумпцию невиновности. — И я не знал, как сказать: «О, кстати, я скоро могу переехать в Коста-Рику».
— Именно поэтому ты решил держать меня в полном неведении, — поясняю я с печальной ухмылкой.
Он отступает назад, словно мои слова жалят его.
— Нет, Бэйли. Нет. Я хотел сохранить все то, что у нас было, прежде чем усложнить все.
Я вздыхаю и киваю, печалясь за нас двоих.
— Прости, я не это имела в виду. Мне просто очень хотелось, чтобы ты мне это рассказал.
— Правда, прости. Это было очень эгоистично с моей стороны.
Он говорит правильные вещи, и я каким-то образом не веду себя, как засранка. Это выглядит, как самая зрелая ссора в жизни любой пары, но мне все равно. Просто потому, что его объяснения не поменяют того факта, что он уезжает.