Горячий источник
Шрифт:
Опираясь руками на края раковины в женском туалете, я разглядываю свое мутное отражение. Закрываю глаза, а через секунду вскрикиваю, потому что на моём лице оказываются тяжёлые мужские руки.
– Ириш, не кричи, а то сейчас сюда пол клиники сбежится, - знакомый аромат туалетной воды моментально сносит крышу: мужественный, сексуальный, бесстрашный и немного дерзкий.
– Особенно Прокофьевну вашу боюсь, у меня такое чувство, будто она меня недолюбливает.
– Как ты сюда так незаметно зашёл?
Узнав
– У меня много талантов, красота моя.
Он ставит руки с двух сторон от моего тела, бедрами прижимая к раковине, а я забываю трудности уходящего дня. Приятно купаться в его внимании.
– Я соскучился, - наклоняется, жадно захватывая мои губы.
Отвечаю на поцелуй, потому что после визита к нему домой, я вообще не могу ни о чем думать кроме его рук, губ, голого торса и тяжести тела.
– Мы вчера вечером виделись.
Не могу скрыть волнения вперемешку с возбуждением. Удивительно, но усталость, как будто волной смыло.
– Что там у нас с месячными?
– обводит он языком контур моего лица, от подбородка до ушной раковины.
– Паша, тебе никто не говорил, что это неприлично?
– краснею до кончиков волос, слегка отворачиваюсь, но улыбаюсь, качая головой в смущении и странном волнении, сердце стучит как бешеное.
– Ну так что?
Все равно ведь не отстанет.
– Вчера был первый день, а сегодня второй, - сжимаю его плечи, обнимая за шею.
– Что? Да я состариться успею. Нет это невозможно. Это мне что ещё дней пять ждать что ли?
Смеюсь, он очень забавный, когда по-детски выпячивает нижнюю губу, игриво расстраиваясь.
– Ладно, как прошёл твой день?
– убирает он мои волосы за уши.
Странная забота волнует.
– Операция была сложная, ещё и хозяйка неадекватная. Всё нервы вытрепала.
– А ты все равно улыбалась. Знаю я тебя.
Неведанное ощущение интереса к моим делам теплом наполняет правую сторону грудной клетки. Что я буду делать, когда ему наскучит играть со мной?
– А как ты провел день?
– запускаю пальцы в золотистые волосы на затылке, перебирая пальцами.
– Ой, очень интересно, моё сокровище.
От последних слов я млею, растекаясь лужицей. Ну почему я так ведусь на его болтовню? Золотистые глаза сводят меня с ума. Как давно я слышала так много нежности в своей адрес? Пожалуй, никогда.
– Вначале суровый Глеб Дмитриевич заставил нас красить забор вокруг КСП.
– Вы померились?
– перебиваю его, переплетая пальцы на его шее, прижимаясь.
– Мы работаем в этом направлении. По крайней мере четвёртый рапорт о переводе в другой отряд я подавать не планирую.
Я улыбаюсь, очень хочу, чтобы у этой замечательной семейной пары все сложилось хорошо.
– А потом...
– А потом я снимал с горы, застрявшую там туристку.
Когда он говорит о других женщинах, я всегда напрягаюсь.
– Молодую и красивую?
– Да, но ты красивее, - подмигивает мне, наш диалог прерывает глубокий французский поцелуй, а я все равно ревную.
– Я ходил к потоскушке твоего мужа.
Мрачнею. Не хочу говорить о ней, о нем. Но Паша улыбается, и я тоже улыбаюсь.
– Это ещё зачем?
– Судя по результатам моего расследования, она не причастна к твоему удару.
Я опускаю голову. Грустная реальность давит. Надо что-то делать со своей жизнью. Но Павел снова меня отвлекает.
– Ирка, я тебе сейчас вопрос задам, но обещай, что ответишь честно.
Он щурится. Но все равно смеется, как будто пытается меня подловить на чем-то. Держит крепко, сбежать не удастся.
– Хорошо, - как обычно подчиняюсь ему.
– Дочерью клянись!
Звучит по-детски, еще бы сказал плюнуть три раза на закате и попрыгать на одной ножке на рассвете у кладбищенского забора. Чудо в перьях мое рыжее. Мое ли? Вот в чем вопрос.
– Паша! – возмущаюсь.
– Ладно, просто скажи правду.
– Ну?
Жду вопроса, хотя почти уверена, что это будет какая-нибудь глупость. Как же мне нравятся его веснушки и ресницы, что такие же золотые, как волосы. Я чувствую его тепло и запах. Утыкаюсь носом в его крепкую шею, хочу пропитаться им насквозь. Часами бы так стояла и не двигалась.
– Муж тебя трахает?
– Паша! – возмущаюсь, даже ногой топаю.
Дергаюсь, но он прижимает к себе, заглядывая в глаза, будто ждет моей ошибки или обмана. Да что тут скрывать, все и так очевидно. Но все это с широкой улыбкой.
– Раньше было все равно, а теперь хочу знать. У него ведь баб завались. Подозреваю, что нет, но хочу услышать от тебя.
Отвечаю, не глядя в глаза, с одной стороны понимаю, что ему нужен именно этот ответ, а с другой, как-то стыдно за ситуацию в целом. За свои грустные семейные отношения.
– Нет.
Рыжий спасатель снова смеется. Люблю его свет, тот, что он излучает. Когда я его узнала, он был совсем другим, переживал за Мари, а теперь все время улыбается. Мой единственный мужчина за всю нашу совместную семейную жизнь не ласкал меня столько, сколько Павел за те короткие минуты, что были между нами. Немудрено, что я потеряла берега, свихнувшись окончательно. А ведь до полноценного секса мы еще не дошли. Кажется, я и не жила вовсе.