Горячий контакт
Шрифт:
Оладьин посмотрел на часы, но ничего не сказал, значит, я уложился в отведенное время. Кинул сумку на сетку багажного отделения, сел на место второго пилота, пристегнул ремни. Все, теперь мои обязанности сводились только к смиренному сидению и разглядыванию внутренностей сушки. А посмотреть стоило.
Машина Свекольникова ранее принадлежала какой-то шишке, и только потом перешла к генералу за непонятные заслуги. Впрочем, судя по его послужному списку, Свекольников машину заслужил.
– Су сделана в экспортном варианте, с форсированным двигателем, гравитационная решетка дает почти удвоенную тягу, – начал пояснять Оладьин. – она стала очень скоростной, но перегруженной,
Кабина была отделана настоящим красным деревом, до сих пор отдающим экзотическим запахом, везде понапиханы бархат, кожа, по моему представлению настоящая, позолота – роскошь для простого человека несопоставимая.
– В сущности, у этой машины одно преимущество – удрать можно, – продолжил Оладьин, – люблю на ней гонять, но генерал дает машину крайне редко. Только в виде награды в период повышенного положительного настроения. Повезло, что тебя в Москву вызвали, а Свекольникову благодарность объявили за подготовку таких кадров.
Он отдал ручку тяги и сушка стремительно поднялась вверх и вперед. Оладьин был пилотом, как говорится от бога, нам, начинающим котятам, было до него как шавке до льва. Перегрузка вдавила в кресла, настраивая на оптимистичный лад.
– А вот, товарищ полковник, – сделал я наивное лицо, – нам на занятиях по ТБ указывали на необходимость соблюдать правила полетов.
Оладьин засмеялся. Занятия по технике безопасности вел он сам и прекрасно понял направление моей невинной критики.
– Исполнение инструкций по ТБ обязательны для всех, особенно для молодых пилотов, имеющих еще мало полетной практики. Бедняга Рымаров, надеюсь, стал тебе примером, к чему приводит грубое нарушение существующих требований. Так что учил эти инструкции ты не зря, жаль зачет принять не успели, а то отлились бы тебе все придирки к командирам.
Я поежился и кивнул. Слава богу, пронесло. Что б я еще раз полез с этими инструкциями…
– А теперь, товарищ лейтенант, жду от вас замечаний по нарушению ТБ, – лукаво потребовал Оладьин.
Часто ли возникает такая счастливая возможность. Я поднапрягся. Скорость взлета…, направление…, предполетная подготовка… Да что его, зацепить не за что?
– Нет запроса на взлет? – высказал я догадку.
Оладьин делано-досадливо заметил:
– И этот курсант уже получил диплом пилота!
Да, тут я ошибся, аэродром училища оборудован защищенными автоматизированными пятками взлета, кибер тарелки сам связывается с системами аэродрома без опасности перехвата. Конечно, будь это боевой вылет, пилот все равно должен связаться с дежурным и доложить о вылете. Но к нам это не относится.
Пока я искал возможность придраться, Оладьин привел машину на военный аэродром и посадил рядом с громадой «Антея», отвел на отведенное мне место.
– Учись, лейтенант, – сказал напоследок полковник. – Инструкцию надо соблюдать, но творчески, ибо она не является твердой гарантией твоей сохранности. Бывай. Желаю так же стремительно наращивать список сбитых врагов, как начал. И поменьше озорничать.
Он хлопнул меня по плечу и поспешил из машины – «Антей» уже готовился к взлету, а его пилотам было совершенно наплевать на не успевших покинуть борт.
Глава 17
В Москве
В небольшом вокзалике-дежурке человек на двадцать народу было человек двадцать. Иначе говоря, забит он был до предела. Наличествовали одни офицеры в звании от капитана до полковника. Рядовой и сержантский состав сюда не пускали. Мне стало не по себе. Хоть и не курсант уже, но все равно самый младший по званию.
Кое-как продрался к столику дежурного, сиротливо прижавшемуся к стене в глубине комнаты. Сидевший за ним капитан внимательно посмотрел на меня, не меняя холодного выражения лица. Козырнул, представился, спросил на счет транспорта до дивизии. Услышав о беркутах и разглядев знак хищной птицы на груди, капитан подобрел, проследил за бегущими строчками расписания аэродрома. Предложил:
– Через полчаса подходи, должен сесть грузовой борт с запчастями в Химки, отметится у меня, груз заберет, я на тебя покажу, долетишь, а там рядом, пешком доберешься.
Я поблагодарил и отошел. Поскольку все кресла были заняты, вжался в стену, стараясь быть незаметным, поставил у ног сумку. Офицеры негромко переговаривались, кто-то перекусывал, а кто просто разглядывал потолок. Все они, как и я, были пассажирами – транзитными или улетающими с этого аэродрома. Пожилой подполковник с техническими эмблемами недовольно покосился на мой сырой плащ, накинутый на комбинезон, но ничего не сказал. Я его понимал, сырая прорезиненная ткань дешевого военного производства попахивала не очень приятно. Пришлось немного, насколько получалось, отодвинуться. Остальные вроде бы на меня не обижались. Незаметно я задремал. Помогла курсантская привычка спать в любом месте и в любом положении.
– Кто здесь лейтенант Савельев? – неожиданно сквозь дремоту пробился голос дежурного.
– Так точно! – мгновенно ответил я совершенно бодрым голосом, хотя еще спал. Практика работы с Коромыслом научила и не таким штучкам.
Дежурный распорядился, встав по стойке смирно:
– Подойдите ко мне, с вами будет разговаривать главнокомандующий военно-воздушными и космическими силами Российской Федерации генерал-полковник Захаров.
Я удивился. Конечно, генерал-полковник теперь знал меня в лицо, даже «Единорог» вручил. И успешно сбитые сушки и шершни тоже пошли в зачет моей известности. Но сколько у главкома таких офицеров?
– Лейтенант Савельев! – доложил в трубку.
Равнодушный металлический голос ответил:
– Ждите. Главнокомандующий сейчас подключится.
Прошло несколько томительных мгновений, когда в трубке щелкнуло – меня переключили на Захарова и знакомый голос проговорил:
– Здравствуй, лейтенант.
– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.
Дежурный, стоявший напротив меня, вытянулся еще сильнее, услышав мое обращение. Остальные замолчали, чтобы, не дай бог, помешать разговору.