Горячка
Шрифт:
– Удачи, Чак! – и тихонечко, с хрипотцой в голосе, хохотнул…
Я был ещё тот фрукт.
Глава 7
По средам в офисе бывало затишье, но я всё равно приехал к 8:30. Это позволяло мне ехать на работу в относительно незабитом вагоне метро, не расплескав по пути хрупкий от похмелья сосуд собственной личности, и не вцепиться кому-нибудь в глотку.
В офисе было тихо и свежеубранно. Я открывал окна (все кондиционеры сломались ещё в июне и никто, похоже, чинить их не собирался), варил себе кофе и спокойно готовился к новому рабочему дню. Помимо всего прочего, у меня была ещё одна «святая» обязанность, а именно – досадить Косте Васильеву,
Этот пухлый белобрысый невысокий малый с липкими руками и полным отсутствием дезодоранта на теле совершил в начале своей карьеры роковую глупость, поссорившись со мной и Вадимом. Он сдал нас по какой-то мелочи и, получив свой положенный примерному пёсику кусочек сахара, побежал работать. Его повысили, и он постепенно пошёл в гору. Уверен, если бы он больше следил за собой, чаще мылся и не имел вида задорного пиздюка, он поднялся бы ещё выше, но рост его карьеры остановился на начальнике отдела сбыта, где он и вонял с 9:30 до 19:00.
Мы с Вадимом, конечно же, быстро прознали про его стукачество. Вадим предлагал расчленить эту падаль, а кости бросить бродячим собакам или, на худой конец, «отпиздить мразоту втёмную», но всё это было излишним. Константин не был стукачём от природы. Он действительно плохо понимал, что творил. Бить его было бы всё равно, что пытаться высечь дождь или пинать зной. Когда я прижал его в коридоре и гневно ткнул пальцами под рёбра, он страшно удивился и испугался. Разинув рот, он уставился на меня пустыми мутными глазами, и я брезгливо его отпустил. Оглядываясь, он засеменил по коридору к себе в отдел, а я, испытывая тошноту, пошёл мыть руки.
Он был просто огромной амёбой, гигантским сообщество 50 триллионов простейших, которые просто хотели сосуществовать наравне с остальными живыми существами на этой планете. По стечению генетических обстоятельств, это существо умело незамысловато двигаться, есть, срать, вонять, разговаривать и скверно руководить отделом. Он не был человеком в полном смысле этого слова, и не имел собственной, осознанной, критической личности. Он здоровался и прощался, словно зомби, ел в столовой глядя в пространство, и управлял людьми с видом человека, которым манипулирует вселившийся в него злобный пришелец. Он увольнял сотрудников не вдаваясь в обстоятельства дела, совершенно прямолинейно подчинялся внутреннему распорядку, отдавал распоряжения достойные роботов и с самым идиотским видом заглядывал под юбки девушкам, поскольку 50 триллионов его клеток упорно хотели воссоздать свою копию… В 19:00 реле в его голове отключалось, и мозг Константина переходил в спящий режим. На автопилоте он ехал домой (никто не знал где он живёт), запирал дверь на засов, опускал шторы (впрочем, я думаю, он никогда и не поднимал их), снимал голову с плеч, ставил её на подзарядку, а сам ложился рядом. Телевизор он включал лишь затем, чтобы не вызывать подозрений у соседей. Утром, по звонку будильника, Константин ставил голову обратно и двигался в офис. Иногда программа позволяла ему сменить носки и немного смочить своё тело проточной водой.
В целом, Костя был идеальный менеджер среднего звена и его единственной проблемой были люди, потому что люди не любят дебилов. Они плюют им в кофе, подкладывают кнопки на стулья, присобачивают им бумажные хвосты и говорят в курилке о них всякие гадости. (Кто не понимает силу разговоров в курилке, этого наиточнейшего офисного барометра и эпицентра заговоров, то не знает жизни!) Константин довольно безропотно терпел эти невзгоды. Все, кроме одной – моих записок, которые я регулярно прикреплял ему к монитору. Похоже, их содержание или сам стиль, чем-то задевали алгоритм его примитивной программы, и перфокарта в его голове стопорилась.
Записки эти, – как и полагается боевым листовкам, – были лаконичны, шаблонны и неприличны. Именно это, по всей видимости, и обуславливало их магическое действие. Вот их примеры:
Васильев – с разбегу говно укусильев!
Или
Васильев – труп коня изнасильев!
или вот:
Васильев – задом член искусильев!
Случались сочинения гораздо более пространственные и замысловатые, где зоо- и некрофилия теснейшим образом сплеталась с гомосексуализмом и импотенцией. Приводить их я не буду, но теперь, имея перед глазами схему, вы сами можете попрактиковаться в этом увлекательном занятии, ведь пришельцы есть в каждом офисе…
Как то раз, уходя вчера вечером с работы, Константин (роботам тоже здорово достаётся от жары), забыл выключить свой компьютер. Это было превосходно. Я быстренько открыл Word и крупным жирным шрифтом набрал очередное послание землян. После этого я спокойно стал варить свой кофе. К тому времени, когда Костя придёт на работу, все уже будут в сборе, и как только он появится, я уверен, не одна пара глаз «случайно» заглянет сквозь стеклянную перегородку, отделяющую его от рядовых сотрудников отдела, дабы узреть его потемневший лик. Жаль, сам я этого не увижу – ведь в 9:45 я должен буду быть уже далеко отсюда.
Я пошарил в общественном холодильнике, обнаружил пару забытых кем-то глазированных сырков и позавтракал. Пора было бежать по делам, но напоследок я снова заглянул к Константину и в творческом порыве взял лист бумаги, и добавил к своему творению кое-что ещё, завершив и без того совершенно неприличную речёвку на экране. Теперь можно было работать. Окрылённый и гениальный, я выпорхнул на улицу, ударился о стену удушающего зноя, поник и как раненная чайка заковылял по своим обыденным курьерским делам.
Вечером того же дня меня вызвал Вадим. Я как раз хотел занять у него деньжат, а потому прибежал по первому зову и завилял хвостом.
– Моё почтение, господин начальник отдела доставки, могущественный и многоуважаемый Вадим Сергеевич Бушуев. Чем обязан, столь приятной встрече?
– Садись.
– Конечно-конечно, Вадим Сергеевич, не извольте беспоко…
– Да хватит уже! и так тошно!
– Молчу.
– Так, Жигунов, я серьёзно сейчас говорю, понял, – ты давай прекращай эти твои штучки.
– Какие? – силился понять я, прокручивая в голове, какие же из моих грехов стали ему известны.
– Ладно дурочку-то валять! Я про Васильева.
– Про какого такого Укуси… бр-р-р Васильева? А-а-а! Это про нашего, что ли?
– Да, про нашего. Про этого муделя в панталонах. Он опять начальнику жаловался.
– Ай-ай-ай, бедненький! Что такое с ним приключилось?..
– А приключилась, Жигунов, пиздец какая некрасивая история! Пришли наши партнёры – англичане, а он, урод, задержался на 5 минут. А потом они вместе с ним к нему и зашли. Зашли, Жигунов, и узрели у него на мониторе полный пиздец! Полный! блять, да ты хоть представляешь какое мне тут пришлось дерьмо расхлёбывать от начальства! Ты представляешь?!