Горячка
Шрифт:
Дойдя до метро, я уже собирался поехать домой, как вдруг приятный девичий голос спросил у меня как пройти к Патриаршим прудам. Я живо откликнулся и объяснил. Девушка улыбнулась и подошла к поджидающим её соратникам. Всего их было четверо: Сергей, его «ещё очень даже ничего» жена Света, красивая и слишком игриво настроенная блондинка Оля (младшая сестра Светы) и Олин жених – Михаил – крепкий молодой парень с открытым и мужественным лицом. Таким обычно крепко не везёт с женщинами… Свадьба должна была состояться через десять дней, на родине жениха, где-то на юге. Сейчас гостили у Сергея и Светы в Москве. Все, кроме Михаила, были изрядно навеселе и настроены очень радушно. Глядя на Олю, я взялся лично проводить их до места. Мы тут же, по моему настоянию, купили четыре бутылки шампанского, открыли его и свернули на Никитский бульвар.
Меня
До прудов мы так и не дошли. Присев «на минутку» у памятника Блоку, мы так и остались там. Смеясь и накачиваясь шампанским, мы о чём-то болтали, спорили и даже водили хоровод. К нам дважды подъезжал милицейский патруль, но денег не просил и вообще вёл себя очень прилично. Я читал стихи, пытался в лицах пересказать содержание «Мастера и Маргариты» и вполне сносно спел «Тёмную ночь» и «Случайный вальс». Даже Михаил под конец потеплел и выпил почти целую бутылку вина. Вначале третьего мы расстались. Я обещал приехать в следующую субботу к ним на подмосковную дачу и продолжить наше знакомство. Напоследок, великолепно пьяный, я крепко пожал руку обоим мужчинам, попу одной из женщин (не уверен которой…) и, послав воздушный поцелуй Блоку, умчался на такси. По дороге я вспомнил, что денег у меня нет, и едва не был высажен. Но я так клятвенно обещал вынести деньги из дому и предлагал в залог свой паспорт, что бывалый ночной таксист мне поверил. Добравшись до дома, я вынес ему полагающиеся деньги и сердечно распрощался. Увидев у подъезда выводок чёрно-жёлто-белых котят и едва не прослезившись от пьяного умиления, я вынес им полную суповую тарелку молока и мелко нарезанный кусок отварной говядины. Они жадно набросились на еду, а я почувствовал, что совершил в этот момент самый главный добрый поступок в своей непутёвой жизни. С чувством глубокого удовлетворения я поднялся на свой этаж, рухнул на диван и сразу уснул; а ровно в 6:30, т.е. меньше чем через 4 часа моего суматошного и путаного сна, навеянного парами алкоголя, безжалостно завопил будильник, возвещая сим мерзким звуком начало нового трудового дня.
– О, моя голова!
Глава 4
– Ты – алкаш, – орал на меня по телефону Вадим, начальник отдела доставки, мой тайный друг и явный палач. – Ты просто мерзкий алкаш-маразматик, из тех, что сначала проливают себе пиво на штаны, потом думают, что они обмочились, а после начинают снимать их прямо за столом в ресторане! Где ты шляешся, чёрт тебя задери?! Я тебе уже два часа звоню!
Фамилия Бушуев полностью отражала его характер. Я отчётливо представил себе его красную рожу, маленькие прозорливые глазки и короткую бычью шею. Вадим и сам был большой не дурак выпить, а потому по понедельникам у него нередко бывало самое отвратительное настроение. Помню как-то раз, в ноябре, после чьего-то дня рождения отмеченного в офисе, мы с ним потом изрядно наквасились в ближайшем баре и мне пришлось нести его к нему домой. Он был пьян в стельку, падал в грязь, кричал, потерял ключи от дома и сейфа, разбил себе бровь и три два потом не появлялся на работе. Сотрудники поговаривали, что на него напали, избили и ограбили…. Я был нем как рыба. Когда он вышел, то первым делом вызвал меня к себе. Узнав, что я «полный партизан», он страшно обрадовался этому обстоятельству
– Иди кусай говно, параноик! – заорал я в ответ, сам будучи сильно больным и нервным. – Я там, куда ты меня, жопа с кукушкой, отправил в прошлую пятницу! Я в ОГРОМЕДНОЙ очереди в посольство ***нии, с кипой документов и полными штанами удовольствия! Тут телефоном пользоваться нельзя! И…
Из трубки раздалось рычание и короткие гудки. Я сунул телефон в сумку и, как ни в чём не бывало, продолжил свой прерванный завтрак. Сидя на скамейке в тенистом сквере в районе Пречистенки, я жадно глотал горячую шаурму и запивал её холодной колой. Это было мучительно вкусно. Поглощая пищу, я прикидывал, куда мне теперь податься. По совести, нужно было ехать в офис т.к. документы на визы, о которых шла речь, я уже сдал. Но это было столь необычайной и редкой удачей, что я спокойно мог бы отключить свой телефон и подремать час-другой на утреннем сеансе в ближайшем кинотеатре, сказав потом, что стоял в очереди. Это было чертовски заманчиво, особенно учитывая мой хронический недосып, стандартное похмелье и адскую жару на улице.
Проглотив последний кусок шаурмы и чувствуя неотвратимое приближение изжоги, я встал, смачно плюнул в пыль и, ворча в адрес всех работодателей проклятья, затрусил в сторону офиса, – сука-совесть восторжествовала.
Собственно, я любил свою работу. Курьерская служба – что может быть лучше для свободной и мечущейся в поисках приключений и удовольствий души! Новые лица, первый снег, нежная весенняя листва, робкий утренний туман, чуть парящий, тёплый, свежевымытый, утренний асфальт вдоль бульваров, женские ножки, пивные ларьки, бешеный и в тоже время, такой родной и привычный ритм любимого города, – всё это сполна вознаграждало меня за многие часы очередей и долгие километры бега по шумным улицам.
В офисе как всегда царил хаос. Сразу три курьера не вышли на работу, и меня сходу подрядили ехать в тысячу мест. В очередной раз пожалев, что не пошёл в кино, я забрал пачку документов, поругался с менеджерами, наскоро умылся в туалете, пофлиртовал с нашей полногрудой, с мордочкой умной морской свинки секретаршей Надей, и с разбегу, нырнул в жесточайший московский зной. До конца рабочего дня оставалось ещё очень и очень много совершенно безумных и раскалённых часов…
Я носился как угорелый и к своему удивлению, к трём часам дня управился со всеми делами, и заглянул к Вадиму в кабинет. Он сидел красный и злой перед стопкой бланков, и яростно жевал карандаш.
– Чего надо, – буркнул он.
– Может… того, по маленькой, – прошептал я.
– Что!? – подскочил он. – Да ты сдурел! Трёх ещё нет, а у меня дел по горло!
Я терпеливо выслушал его и продолжил искушать:
– 7 минут четвёртого уже… И Владимир Семёнович (директор) уже уехал… Мы ведь только по одной… по 0,33… по холодненькой… никто и не заметит даже…
– Блять!– Вадим беспокойно заметался по кабинету, – Блять, блять, блять! – потом резко остановился и прошипел:
– Только пулей! Понял, – пу-лей! И в пакете, пакете неси. В непрозрачном!
– Так точно!
– Дуй!
Через 5 минут я вернулся, поставил чёрный пакет Вадиму под стол и, потупив взор, отошёл в уголок: вот-вот должна была грянуть буря…
– Твою мать, – заревел Вадим, заглянув в пакет. – Жигунов, ты охуел, что ли?! Это что, блять, такое?!
– Пиво…
– Да я, блять, вижу, что пиво, а не арбуз! – перешёл он на грозный надсадный шёпот. – Сколько его, сколько?! Я тебя, что просил купить, чудовище? Две маленьких бутылочки! Две, Жигунов, две! МАЛЕНЬКИХ! Ты считать умеешь? А ты что принёс?
– А что я принёс, – наивно поинтересовался я.
– Ты, блять, принёс не две маленьких, а шесть больших! ШЕСТЬ! БОЛЬШИХ! Ты засранец, Жигунов, ты понимаешь это?!
– Хочешь сказать, что я что-то не так сделал? – сокрушённо вздохнул я.
Вадим тёмно-вишнёво покраснел, погрозил мне и небу судорожно сжатыми кулаками, и полез в шкаф за стаканами.
Через сорок минут он рычал в трубку:
– Да я вам в десятый раз говорю, мне нужна самая большая ваша пицца! Что не понятного?! Да… да… Мясная. Ну, блять, мясное ассорти – один чёрт!.. Да… И никаких там фокусов с колбасой и всякими дерьмовыми сосисками! Только мясо! И пиво! Два, – Вадим покосился на меня. – Четыре! Четыре бутылки холодного пива!