Горящая колесница
Шрифт:
— Да, но ведь оно и на самом деле так!
— Так-то оно так, но за последнее время многое изменилось. И только ли за последнее время! Тебе не кажется, что, в сущности, мир начал меняться очень давно? И у женщин появились другие мотивы для преступления, мужчины часто совсем ни при чём. Например, некоторые женщины хотят заниматься бизнесом, а того, кто им мешает, могут и убрать.
Икари хотел было возразить, но прежняя уверенность его оставила, и он предпочёл промолчать. Хомма продолжал:
— Может быть, она и замуж выходила не ради богатства. А если её привлекали
— А когда вышла замуж, всё пошло не так? — медленно произнёс Икари.
— Да. Муж давал ей деньги, баловал, но к бизнесу не подпускал. Говорил, что ни к чему утруждать хорошенькую головку. Так же говорили ей на службе: «Ты — цветок, твоё присутствие украшает офис, с тебя довольно этого». Ничего не изменилось!
— Но мне казалось, что все эти девчонки вполне довольны своей жизнью… — Икари упорно держал оборону, одни «девчонки» чего стоили!
— Есть, наверное, и такие женщины. А есть другие. По правде говоря, это можно сказать и о мужчинах. Пол здесь вообще ни при чём.
— Думаешь?..
— Для женщин, хоть сколько-нибудь наделённых жаждой независимости и упорством, бывает нестерпимо слышать от мужчин что-то вроде: «Да ладно, не стоит такой хорошенькой ломать голову над тем, что всё равно не по зубам. Положись на меня, а сама лучше сделай маникюр».
Я думаю, их это просто бесит.
— Но эта жена со своим мужем даже не ссорилась!
— И не могла она с ним ссориться. Он же не считал её достойным противником: «Милочка, ну не сердись из-за пустяков!» — что-то в этом духе… Это её и злило. Гордость её была задета. Хотелось что-то придумать, что-то предпринять. Раз рот раскрыть ей не позволяли, она поступила жёстко… — Запнувшись, Хомма стал подыскивать подходящие слова: — Не пыталась ли она доказать тем самым, что не уступает мужу ни умом, ни решимостью?.. Её аргументом было то, что она ловко сумеет от него избавиться. Может быть даже, что, когда вместе с сообщником она убивала своего мужа, они выплеснули на него столько гнева, накопившегося на дне души, что он был совершенно сломлен.
Теперь у Икари было такое лицо, словно он съел плошку лапши, а его заставляют оплатить полный обед из изысканных французских блюд.
— Но сообщник-то всё же был? — спросил Икари с отчаянием горстки храбрецов, укрывшихся в доте, чтобы принять последний бой. — Это ведь был её любовник? Наверняка. Всё-таки был мужчина! Она упросила своего любовника стать сообщником. Настоящим организатором преступления был мужчина.
— Но ведь ты говоришь, что мужчины на горизонте нет.
— Может быть, искали плохо…
— Я так не думаю. Раз уж мужчина не вырисовывается, то сообщником
Некоторое время Икари молчал. Затем ошеломлённо произнёс:
— У неё есть подруга, очень близкая. На похоронах так хлопотала…
— Вот видишь! Может быть, это она.
Глаза Икари сверкнули.
— Ну и ну! Может, и мне попробовать получить пулю в колено?
Хомма едва не выдал что-то ядовитое, но смолчал, вспомнив о том, кому обязан своими догадками. Да, женщины совершают преступления не только на почве эмоций. Да, времена изменились… И он это понял благодаря «Сёко Сэкинэ».
Она украла чужие документы, выдала себя за другую женщину, а когда обман едва не раскрылся, пренебрегла предстоящим замужеством и скрылась. Что было у неё в прошлом, какого будущего она для себя желала — этого он пока ещё не понимал, но ему было ясно, что ею движет не любовь, не мужчины, не страсти.
Она превратилась в Сёко Сэкинэ не для того, чтобы выйти замуж за Курисаку. Отношения с Курисакой завязались позже, когда она уже взяла чужое имя и соткала свою жизнь из обмана.
Однако стоило обнаружить одну её оплошность, как она, нисколько не заботясь о чувствах покинутого Курисаки, не сожалея о недоумевающих коллегах по фирме «Имаи», просто исчезла.
«Ей что-то угрожает», — думал Хомма. И пожалуй, можно было сказать ещё точнее: она в бегах. Он не знал ещё, что именно неотступно преследует эту женщину, от чего она спасает свою жизнь. Но разум её лихорадочно работает, а чутьё обострено до предела.
И конечно же, она действует в одиночку. Это Хомма тоже понимал. Она одна. Она одинока. Нет ни одного человека, чью душу она боялась бы ранить, и нет никого чьим советам она могла бы следовать.
Оборвёшь яркие обои в цветочек — а там железобетонная стена. Её нелегко пробить и невозможно снести. Вот такая железобетонная воля к жизни.
Но она хочет выжить одна. Такая уж это женщина. Может быть, лет десять назад таких ещё не было?
— Да, устарели наши понятия… — пробормотал Икари.
Чуть-чуть разминувшись с Икари, который уже ушёл, домой вернулись Исака и Сатору.
— Не нашли. Мы не нашли Склероза, — с отчаянием в голосе произнёс Сатору. — Неужели он уже мёртвый? Но дядя Икари говорил, что если бы мёртвый, то уборщики или санитарная станция знали бы об этом, ведь это их работа…
— И что вам там сказали?
— Сказали, что нет, у них не было собаки, которая по описанию походила бы на Склероза, — ответил Исака. — Заботясь о мальчике, он старался выбирать слова. — Он ведь был совсем простодушный пёс… Ехал, к примеру, кто-нибудь на машине, заметил его на тротуаре, да и подумал: «Какой славный! Возьму себе!» — так и увезли, наверное…