Горящие здания
Шрифт:
"Навсегда". Как сладко вместе быть! Как страшно сесть с ней
рядом! Как можно выразить всю душу быстрым взглядом! О, сказкой ставшая, поблекнувшая быль! О, крылья бабочки, с которых стерлась пыль!
Темней ложится тень, сокрыт густым навесом Родной мой старый сад, смененный диким лесом. Невинный шепот снов, ты сердцем позабыт, Я слышу грубый звук, я слышу стук копыт. То голос города, то гул глухих страданий, Рожденных сумраком немых и тяжких зданий.
То голос призраков, замученных тобой, Кошмар, исполненный уродливой борьбой, Живое кладбище блуждающих скелетов С гнилым роскошеством заученных ответов, Очаг, в чью пасть идут хлеба с кровавых нив, Где слабым места нет, где силен тот, кто лжив. Но там есть счастие - уйти бесповоротно, Душой своей души, к тому, что мимолетно, Что светит радостью иного бытия, Мечтать, искать, и ждать,- как сделал это я. Мне грезились миры, рожденные мечтою, Я землю осенял своею красотою, Я всех любил, на все склонял свой чуткий взор, Но мрак уж двинулся, и шел ко мне, как вор.
Мне стыдно плоскости печальных приключений, Вселенной жаждал я, а мой вампирный гений Был просто женщиной, познавшей лишь одно, Красивой женщиной, привыкшей пить вино. Она так медленно раскидывала сети, Мы веселились с ней, мы были с ней как дети, Пронизан солнцем был ласкающий туман, И я на шее вдруг почувствовал аркан. И пьянство дикое, чумной порок России, С непобедимостью властительной стихии, Меня низринуло с лазурной высоты В провалы низости, тоски, и нищеты.
Иди, иди, мой конь. Страшат воспоминанья. Хочу забыть себя, убить самосознанье.
Что пользы вспоминать теперь, перед концом, Что я случайно был и мужем, и отцом, Что хоронил детей, что иногда, случайно... О, нет, молчи, молчи! Пусть лучше эта тайна Умрет в тебе самом, как умерло давно, Что было так светло Судьбой тебе дано. Но где я? Что со мной? Вокруг меня завеса Непроницаемо-запутанного леса, Повсюду - острые и цепкие концы Ветвей, изогнутых и сжатых, как щипцы, Они назойливо царапают и ранят, Дорогу застят мне, глаза мои туманят, Встают преградою смутившемуся дню, Ложатся под ноги взыгравшему коню. Я вижу чудища за ветхими стволами, Они следят за мной, мигают мне глазами, С кривой улыбкою.- Последний луч исчез. Враждебным ропотом и смехом полон лес. Вершины шорохом окутались растущим, Как бы предчувствием пред сумрачным грядущим. И тучи зыбкие, на небе голубом, С змеистой молнией рождают гул и гром. Удар, еще удар, и вот вблизи налево, Исполнен ярости и мстительного гнева, Взметнулся огненный пылающий язык. В сухом валежнике как будто чей-то крик, Глухой и сдавленный, раздался на мгновенье, И замер. И кругом, везде - огонь, шипенье, Деревьев-факелов кипящий дымный ад, И бури бешеной раскатистый набат. Порвавши повода, средь чадного тумана, Как бы охваченный прибоем Океана, Мой конь несет меня, и странно-жутко мне На этом взмыленном испуганном коне.
Лесной пожар гудит. Я понял предвещанье, Перед душой моей вы встали на прощанье, О, тени прошлого!
– Простите же меня, На страшном рубеже, средь дыма и огня!
32. Рассвет
Медленные строки
Я помню... Ночь кончалась, Как будто таял дым. И как она смеялась Рассветом голубым.
Безмолвно мы расстались, Чужие навсегда. И больше не видались. И канули года.
И память изменяла, Тебя я забывал. Из бледного бокала Блаженство допивал.
И новыми огнями Себя я ослепил. И дни ушли за днями, И жизнь я вновь любил.
Не жизнь, а прозябанье В позорном полусне: Я пил без колебанья, Искал мечты в вине.
И вот хохочут струны, Бесчинствует порок, И все душою юны: Рассвет еще далек.
Смелеет опьяненье, И сердцу жизнь смешна. Растаяли сомненья, Исчезла глубина.
И крепко спят упреки. И манят вновь и вновь Подкрашенные щеки, Поддельная любовь.
И миг забвенья длится, И царствует вино... Но кто это глядится Сквозь дальнее окно?
Но кто это смущает Туманностью лица И молча возвещает, Что правде нет конца?
То чудится мне снова, В последний миг утех, Рассвета голубого Немой холодный смех.
И пляшущие тени Застыли, отошли. Я вижу вновь ступени, Забытые вдали.
И все, чем жил когда-то, Я снова полюбил. Но больше нет возврата К тому, чем прежде был.
Зловещая старуха, Судьба глядит в окно. И кто-то шепчет глухо, Что я погиб давно.
33. Дым
Мы начинаем дни свои Среди цветов и мотыльков, Когда прозрачные ручьи Бегут меж узких берегов. Мы детство празднуем, смеясь, Под небом близким и родным, Мы видим пламя каждый час, Мы видим светлый дым.
И по теченью мы идем, И стаи пестрые стрекоз, Под Солнцем, точно под дождем, Свевают брызги светлых слез. И по теченью мы следим Мельканья косвенные рыб, И точно легкий темный дым, Подводных трав изгиб.
Счастливый путь. Прозрачна даль. Закатный час еще далек. Быть может близок. Нам не жаль. Горит и запад и восток. И мы простились с нашим днем, И мы, опомнившись, глядим, Как в небе темно-голубом Плывет кровавый дым.
34. И плыли они
И плыли они без конца, без конца, Во мраке, но с жаждою света. И ужас внезапный объял их сердца, Когда дождалися ответа.
Огонь появился пред взорами их, В обрыве лазури туманной. И был он прекрасен, и ровен, и тих, Но ужас объял их нежданный.
Как тени слепые, закрывши глаза, Сидели они, засыпая. Хоть спали - не спали, им снилась гроза, Глухая гроза и слепая.
Закрытые веки дрожали едва, Но свет им был виден сквозь веки. И вечность раздвинулась, грозно-мертва: Все реки, безмолвные реки.
На лоне растущих чернеющих вод Зажегся пожар беспредельный. Но спящие призраки плыли вперед, Дорогой прямой и бесцельной.
И каждый, как дремлющий дух мертвеца, Качался в сверкающем дыме. И плыли они без конца, без конца, И путь свой свершили - слепыми.
35. Скрижали
Мы раздробленные скрижали. Случевский
Как же Мир не распадется, Если он возник случайно? Как же он не содрогнется, Если в нем начало - тайна?
Если где-нибудь, за Миром, Кто-то мудрый Миром правит, Отчего ж мой дух, вампиром, Сатану поет и славит?
Смерть свою живым питает, Любит шабаш преступленья, И кошмары созидает В ликованьи исступленья.
А едва изведав низость, И насытившись позором, Снова верит в чью-то близость, Ищет света тусклым взором.
Так мы все идем к чему-то, Что для нас непостижимо. Дверь заветная замкнута, Мы скользим, как тень от дыма.
Мы от всех путей далеки, Мы везде найдем печали. Мы - запутанные строки, Раздробленные скрижали.
36. На мотив из Зенд-Авесты
Змей темно-желтый, чье дыханье - яд, Чей смертоносен вечно-жадный взгляд, Глядит,- и близ него дрожит блудница, Волшебная и быстрая, как птица.