Горят Костры
Шрифт:
– Эй, чего ты тут сидишь? – прозвучал тонкий девичий голосок и на плечо Арноста упала легкая рука.
– Ива, почему ты не спишь? – сухо произнес Арност, даже не обернувшись.
Девушка настойчиво надавила рукой на плечо друга и надулась от злости:
– А ты не пришел, хотя обещал! Я, конечно, получила твое послание с шифром, но это ничего не меняет. Да и шифр оказался простеньким, ты теряешь хватку!
Ее охровые глаза позеленели от эмоций, а смуглая кожа покраснела, что стало
– Времени не было составить получше. Иржи припахал меня на весь день, даже перерыва на обед и ужин не было.
– Ты ведь говорил, что у тебя будет выходной. – гневалась Ива.
– Учитель был не в настроении, захотел припадать мне урок.
– Ты опять ослушался его?!
– У нас возникло недопонимание. – уклончиво ответил Арност.
– Как обычно. Мне правда кажется, что эта жизнь не для тебя. Тебе просто не оставили выбора. – смягчилась девушка.
– Моя мама хотела для меня лучшего. Если не Иржи, то я останусь один и без крыши. Твои-то меня вряд ли примут, сама понимаешь.
– Конечно, они меня и так еле терпят, еще один нахлебник на шею не нужен! – саркастично произнесла Ива.
– Иржи передаст мне свое наследие, тогда я смогу стать обеспеченным человеком. – с толикой грусти произнес Арност и сам себе кивнул, будто придавая уверенности.
– А как же твои мечты о том, чтобы стать летописцем, писателем, историком. Или художником!
– Это все детские мечты, пора взрослеть, Ива. Пора бы и тебе зинуть в будущее.
– А как же поэзия? Я знаю, ты жить без нее не можешь. Не ври себе, что это пережиток детства. – девушка села рядом и приобняла Арноста.
Подул прохладный ветерок, и друзья ощутили свежесть и пресный запах с реки, с дуба сорвалось несколько листков – они закружились, проносясь над головами друзей, и растворились во тьме подлунного королевства.
– Да, может ты и права, но все равно это не имеет никакого смысла. Я буду жить лекарем, умру лекарем, как и Иржи. Он прав, говоря, что мне не нужно забивать голову лишним.
– Ты выучил какие-нибудь новые стихи? Видела тебя с листком на днях, купец Бориш нашел для тебя кое-что, как ты и просил?
– Да, – улыбнулся Арност и слегка смутился. – Бориш был в Праге, а там повстречался с одним писарем, который знающ в поэзии.
– Расскажешь мне?
– Слушай, я не уверен…
– Не отнекивайся. Давай! – уговаривала Ива.
– Ну, хорошо. Только не сбивай меня, а то настрой пропадет.
Арност закрыл глаза и задержал дыхание, затем посмотрел на медленно плывущий месяц в небе и вспыхнул поэтичным пламенем:
«И звенят и гремят
вдоль проездных дорог
За каймою цветов
многоголосые
Хоры птиц на дубах
с
Там вода с высоты
льется студеная,
Голубеющих лоз —
всходов кормилица.
По прибрежью камыш
в шапках зеленых спит.
Чу! Кукушка с холма
гулко-болтливая
Все кукует: весна.
Ласточка птенчиков
Под карнизами крыш
кормит по улицам,
Хлопотливо мелькнет
в трепете быстрых крыл,
Чуть послышится ей
тонкое теньканье».
– Красивое. Ты не пробовал писать самостоятельно? – спросила девушка, сложив голову на плечо Арносту.
– Нет, это противоречило бы всему, что я сказал тебе до этого. – ответил он.
– Просто попробуй. Тебе понравится, я уверена. А еще теперь тебе придется бегать за мной, чтобы позвать на лужайку! Надеюсь, что у тебя скоро выпадет время для отдыха, а то рано или поздно мне надоест ждать тебя. Я вот для кого лук изготовила, а? И мишени все расставила уже без тебя! Или ты и для этого уже слишком взрослый? Тогда позову кого-нибудь другого.
– Нет-нет, – успокаивал Арност. – Я приду, отпрошусь у учителя.
Глава II
«Каждый человек в отдельности смертен, человечество же в целом бессмертно».
Апулей
Вилем и Томаш стояли в дверях материнских покоев. Сама же мать лежала в бреду, время от времени ее настигали судороги и рвота с кровью, глаза закатывались, а дыхание становилось прерывистым и неглубоким.
– Где чертов врач? – постукивал носком Томаш. – Он уже должен был прийти. Ей становится хуже.
– Терпение, – спокойно причитал Вилем. – Мы следим за ней, а врач вот-вот прибудет.
– Какое терпение, Вилем, бога ради! – Томаш сжал кулаки и стрельнул в брата ядовитым взглядом.
– Чего тебе опять неймется? – выпрямился Вилем и надул грудь.
– Я же вижу, что тебе плевать на нее! Ты всегда сторонился нашей семьи. Да даже сейчас, когда ей плохо…
– Закрой пасть, ты не смеешь так баять. – глаза Вилема налились кровью, и он готов был в любой момент стукнуть брата по голове.