Горят Костры
Шрифт:
Вилем был на пол ладони выше и немного шире, но разница эта была заметна только при наглядном сравнении.
– Думаешь, раз ты старший, то имеешь право бросаться словами?! – вскипал Томаш, его кулаки тоже сжались, ногти впивались в кожу, а зубы скрипели друг о друга.
– Это ты мне говоришь? Да и причем тут возраст, я старше лишь на три минуты. Какой же ты тупоголовый.
– Довольно вам! Вы оба только о себе думаете, маме нужен покой, а вы разорались! – по лестнице поднялась сестра Томаша и Вилема, Зофи. Она
Братья опустили глаза, у обоих были темно-карие. Единственным значимым отличием между близнецами было наличие у Томаша веснушек, коими бог обделил Вилема.
На второй этаж поднялся городской лекарь, на вид еще молодой и совсем зеленый. Он снял с головы зеленый куаф и до шеи рассыпались его рыжие волнистые волосы.
– Здравствуйте, – деловито произнес молодой человек. – Могу я пройти?
– Мы вас заждались. – выплеснул Томаш, брат сурово и презрительно глянул на него.
– Прошу прощения, сейчас самый пик заболеваемости в этом сезоне.
Лекарь подошел к кровати, где ворочалась преклонного возраста женщина с редкой сединой в корнях волос. Молодой человек долго осматривал пациентку, трогал горло, лоб, прощупывал кожу всего тела.
– Как я могу к вам обращаться? – спросила Зофи, присев рядом.
– Арност.
– Что вы можете сказать, Арност? – дрожащим голосом спросила девушка.
– Симптомы слишком разнообразные. Скорее всего поражены легкие и сердце. Может иметь место нехватка воздуха. Вы не проветривали помещение?
– Нет, наш дядя немного смыслит в медицине, он сказал, что открывать окна нельзя, а то ей станет только хуже.
– Не слушайте его больше, нужно проветривать всегда, просто укутайте ее в одеяла, чтобы не продуло, если так волнуетесь об этом. Если делать выводы, то ее некоторые отклонения напоминают другие случаи заболевания в Исанберге, но у вашей матери отсутствует воспалительный рост где-либо на теле. По нашим наблюдениям, это некие флегмоны, которые перерастают в буллы. В любом случае, ситуация схожа, поэтому это не сулит ничего хорошего. У вашей матери критическое состояние, она пребывает в бреду. – рассказывал Арност.
– Вы можете что-нибудь сделать?
– Лишь попытаться. Я могу выдать настойки и приготовить лекарства, но вы понимаете колико это будет стоить?
– Деньги нас не волнуют, мы сможет все оплатить, лишь бы ей стало легче. – еле сдерживая слезы произнесла Зофи.
После этих слов женщине в кровати стало еще хуже. Ее тело задергалось, изо рта потекла кровь, она тихо захрипела. Ее руки рефлекторно цеплялись за все, куда дотягивались, она даже вцепилась острыми ногтями в руку лекаря и сжала ее до тонких струек крови.
– Девушка, откройте окно! Остальные – выйдите и закройте дверь, – Арност бросился к своей сумке и стал там что-то выискивать. – Выйдите, я говорю! – добавил он вновь
Томаш и Вилем закрыли дверь снаружи и встали в полной тишине. Из комнаты доносились стоны и хрипы их матери. В груди у обоих бешено колотилось сердце, у Томаша встал ком в горле, а у Вилема отвисла челюсть.
Они слушали стуки и скрипы на протяжении десяти долгих и мучительных минут, пока все совсем не стихло. Томаш не осмеливался тянуться к ручке, поэтому это сделал Вилем.
Братья заглянули в спальню их матери и застыли в проеме. Они видели, как лекарь стоял над неподвижно лежащем телом, укутанным в простыню. В дальнем темном углу сидела вся в слезах Зофи, трясущаяся от горя и боли.
– Что ты наделал? – вырвалось у Томаша. – Что ты, черт побери, наделал?
– Я сделал все возможное. Мне жаль, ее сердце не выдержало. – печально протянул Арност.
– Нам послали какого-то тупоголового юнца! Ты хоть школу закончил?! – Томаш набросился на лекаря, схватил его за воротник и потянул на себя.
Томаш был на две головы выше и в десять раз свирепее, но за Арноста вступился Вилем.
– Убери от него руки. Он не виноват.
– Ты… Ты… – Томаш не мог выразить всю ту ненависть, которую он чувствовал в себе, ему так хотелось рвать и метать, что не было сил даже сказать хоть что-то осмысленное.
– Твоя агрессия опасна для окружающих. – сухо произнес Вилем.
– Наша мама скончалась, а ты просто стоишь и… Ты бесчувственный кусок говна, Вилем!
– Знаешь, мне надоело выслушать твою чернь из уст и смотреть на вечно недовольно лицо, – рыкнул Вилем. – Я ухожу.
– Катись, полудурок. Если я вновь увижу тебя в нашем доме, то дам в рыло.
– Не увидишь, я больше не приду. – добавил напоследок Вилем и удалился.
– Я сообщу в церковь о случившемся. – коротко ответил Арност.
Томаш слегка оклемался и нагнулся к своей сестре, она спрятала лицо и тихонько сопела, обхватив руками колени.
– Почему ты его выгнал? – всхлипнула она.
– Не переживай, мы справимся, я смогу нас прокормить.
– Сначала папа, теперь мама, а Вилем ушел от нас. Наша семья разваливается.
– Все будет хорошо, поверь. Он одумается и вернется, он всегда возвращался, а до тех пор я буду всегда рядом. Мы все выдержим, слышишь, сестренка?
Томаш взял Зофи за руку и сжал ее покрепче.
***
В одну из светлых ночей поздней весны Ива и Арност прогуливались по улочкам Исанберга. Ива толкала друга в бок и во все горло хохотала так, что слезы наворачивались. Она все пыталась вставить хоть слово, но этот смех, чтоб его, не позволял даже сделать вдох!
– Ой не могу! – наконец выпрыснула она. – Только вспоминаю – умираю со смеху! Какое у тебя тогда лицо было глупое. Иногда мне кажется, что с тех пор оно у тебя всегда такое.