Госпитальер. Путь проклятого
Шрифт:
Отец ненавидел эти каменные стены твердыни и старался оставаться вдали от него. Воспоминания буквально выжигали его душу, что вызывало у юного графа непонимание. Возможно, в силу возраста он пока не мог понять всю беспощадность и разрушительность прошлого. Свою первую битву, пусть и с волчьей стаей, ему удалось выиграть. Эта победа открыла перед ним иную действительность, к которой Гийом был ещё не готов.
«В этой жизни никогда и ни к чему нельзя полностью подготовиться!» - эти слова Бертрана юный граф хорошо помнил и теперь мог подтвердить
Слова поддержки и напутствия Гийом, конечно же, получил от отца, но на листе пергамента они были слишком сухими и безжизненными, похожие на указ, зачитываемый на площади простолюдинам.
Гийом, как и любой юноша, хотел бы увидеть улыбку отца и получить признание своих заслуг, но Анри не собирался так сильно баловать своего единственного сына и наследника. Может быть, это тоже было элементом воспитания! В этой жизни благодарность встречается слишком редко, чтобы к ней привыкать!
Медленный темп собственного шагов ещё больше погружал юного графа в раздумья. Он вышел из своих покоев и, изредка придерживаясь о каменную стену коридора, побрёл к лестнице. Ему хотелось подышать свежим воздухом во дворе и навестить Вепря, чьи раны были не менее глубоки после волчьих укусов.
Неспешно спускаясь по каменной лестнице, Гийом делал короткие остановки, чтобы не оступиться и не пересчитать остатки ступеней, как случалось в детстве. Тогда Бертран смазывал разбитые колени и ободранные ладони воспитанника мазью, которую выменивал в монастыре у монахов на небольшой бочонок мёда.
Он толкнул от себя массивную дверь и вышел во двор. Хмурое утро плавно подходило к полудню, а туман не стремился рассеиваться. Лёгкая морозь ощущалась на лице, но так было здорово вдохнуть свежего воздуха полной грудью, ощутив, что жизнь прекрасна и здорово, что она есть!
– Вы бы поберегли себя, монсеньор!
– подойдя к юному графу и кивнув головой, произнёс команданте, облачённый, как всегда, в хауберк и шлем, держа левую руку на рукояти меча в ножнах.
– Не стоит беспокоиться, Жан! Отец велел больше бывать на свежем воздухе, - с лёгкой улыбкой добавил Гийом и окинул взглядом стены замка, где несли караул стражники.
– Что слышно в деревне?
– Все гордятся и превозносят своего юного господина!
– с почтением и гордостью, степенно ответил команданте гарнизона.
– Ты самый лучший, Жан! Отец слишком недооценивает тебя и твои заслуги, - с некой долей сожаления в голосе добавил юный граф, посильнее закутываясь в свой кафтан.
– Ваш отец, великий рыцарь и мудрый человек. Полководец из меня так себе. Я хорош в обороне и абсолютно мало полезен в наступлении, - с благодарностью в голосе и скромностью уточнил команданте. Ему было очень приятно услышать подобные слова от юного графа, который мог лишиться жизни из-за его беспечности.
– Как Вепрь? Отведи меня к нему. Пора его навестить!
– Как вам будет угодно!
– кивнув головой, сказал Жан и помог Гийому спуститься со ступеней, чтобы проводить в конюшню.
–
– опираясь время от времени на руку команданте, спросил юный граф.
– Если вы о той девушке, которая прибежала в ту злосчастную ночь за помощь, то да. Она приходила вчера ближе к вечеру и интересовалась вашем самочувствием.
– И что же ты ответил?
– с наивной улыбкой на лице, спросил Гийом, вспоминая её бездонный взгляд голубых глаз.
– Сказал, что вы идёте на поправку.
Юный граф резко посерьёзнел и не проронил больше ни слова, касавшихся этой темы. В какой-то момент ему показалось, что самые лучшие слова, те, которые не были сказаны.
Фырчание лошадей в конюшне и конюх, раскладывавший овёс, вызывали у Гийома ощущение некой ностальгии по прошлому и временам, когда ещё был жив Бертран. Его уроки верховой езды невозможно было забыть, как и невозможно забыть минуты детского счастья, не имеющие цены.
– Добрый день, господин!
– выпрямив спину и вытащив руки из мешка с овсом, учтиво произнёс конюх и поклонился
– Добрый день, Венсан! Как Вепрь?
– с беспокойством спросил юный граф и, придерживаясь за перекладины стойла, направился к своему верному коню.
– С ним всё будет хорошо, мой господин!
– засеменив за Гийомом, чтобы в случае чего не дать ему упасть и выслушать любой распоряжение, добавил конюх.
Юный граф остановился у стойла и увидел, как на сене лежит Вепрь с перевязками на копытах и шее.
– Я уже выводил его во внутренний двор сегодня утром. Он ещё очень слаб, но, думаю, через несколько дней дела окончательно пойдут на поправку.
– Дай Бог!
– с беспокойством смотря на Вепря, коротко добавил Гийом…
Париж.
Лошадь плавно переступала копытами по узкой улочке, цокая подковами о камни мостовой.
Долгая дорога с востока подходила к концу. Она оказалась сложной и опасной для рыцаря Арно, встретившегося на германских землях с небольшой бандой разбойников, которых с каждым годом становилось всё больше и больше, несмотря на клич папы Урбана II о крестовом походе и прощения грехов воинам-пилигримам.
Этот мир имеет множество особенностей, и одной из них оставалось существование лихих людей, всегда желавших при минимальных потерях получить максимальную выгоду. Им не нужно было прощение грехов, а страх смертной казни не очень-то и волновал их, поскольку умереть можно было практически от всего и в любой из дней.
Длинные, спутавшиеся чёрные волосы торчали из-под кольчужного капюшона доспеха, а мокрая от недавно прошедшего дождя борода вызывала удручающую картину. Плащ и туника поверх хауберка, испачканные кровью убитых рыцарем разбойников, были насквозь сырыми и вызывали отвратительные ощущения. После земель, где властвует тёплый и сухой климат, возвращение, пусть и на короткое время, в сырую и холодную Европу не могло улучшить настроение Арно.