Господа офицеры
Шрифт:
– Уволены из армии? Дуэль? Долг чести? Растрата? – вдруг быстро спросил он.
– Отнюдь, – несколько удивленный началом разговора и потому помедлив, сказал Гавриил. – Числюсь в годичном отпуску по семейным обстоятельствам.
– В Сербию за крестом? Славой? Карьерой? Из любви или ненависти?
– Хочу помочь сербам в их правой борьбе, только и всего.
– Только и всего? – Монтеверде неприятно усмехнулся. – Вы оригинал, поручик? Предупреждаю, таковых не понимаю. Все слова, слова, а суть в ином.
– В чем же суть, по-вашему? – как можно спокойнее спросил
– Суть всегда в личных идеях, а не в общественных. Так называемые общественные идеи всего лишь ширма, скрывающая действительные цели.
– Вам придется мириться с этой ширмой, полковник. Другой в запасе у меня нет.
– Интересно, каким вы отсюда уедете. Если уедете вообще. Впрочем, бог с вами, оставим это. Итак, вы хотите в дело? В штаб? В санитарные отряды? Выбирайте: я обещал нашему другу, – он кивком указал на штабс-капитана, – что исполню ваше желание.
– Я приехал драться с турками.
– Вам случалось бывать в делах до этого?
– Нет.
– Хотите испытать храбрость?
– Хочу принести пользу.
– Нет, он положительно оригинал! – почти весело сказал Монтеверде Истомину.
– Поручик знает язык, – сказал Истомин, точно напоминая о чем-то уже оговоренном.
– Немного, – уточнил Олексин. – Мало практики.
– С практикой мы вам поможем. – Монтеверде опять неприятно усмехнулся и расстелил на столе большую, выполненную от руки схему. – Извольте смотреть. Делиград. – Карандаш изящно скользнул по схеме. – Турецкие позиции. Как видите, они пока еще на том берегу Моравы, но – пока. В районе Рагавицы – Суповац позиции удерживает отдельный корпус Хорватовича. Третьего дня туда, к Хорватовичу, ушла русская батарея, но у нас нет уверенности, что она добралась до него: сербские беженцы уверяют, что турки где-то переправились через Мораву и таким образом отрезали Хорватовича. Хотите попытаться внести ясность в этот вопрос, поручик?
– Каким образом?
– Болгарские волонтеры вызвались добраться до Хорватовича.
– Отчаянные головорезы эти болгары, – сказал с дивана Истомин. – Они из отряда воеводы Цеко Петкова.
– Петков в Сербии? – удивился Олексин, еще в Москве немало слышавший о легендарном гайдуке.
– Нет, он где-то в Болгарии, а сюда прислал молодежь. Самых нетерпеливых.
– Нетерпеливому коню нужна хорошая узда, поручик, – сказал Монтеверде. – Возьметесь возглавить этот отряд? Задача: добраться до Хорватовича, ознакомить его с нашим планом единого удара в районе Алексинаца, узнать о судьбе русской батареи. В дальнейшем действовать по его указаниям.
– Могу я взять с собой своего друга?
– Отвиновского? – спросил Истомин. – Странная дружба между русским офицером и польским инсургентом, вы не находите?
– Да пусть себе берет, – сказал Монтеверде. – Если согласны, ступайте знакомиться с отрядом, получайте оружие, ищите проводника – капитан вам поможет. Вечером прошу ко мне.
– Слушаюсь. – Гавриил щелкнул каблуками. – И благодарю.
Вышли вместе с Истоминым. На веранде, как всегда, курили офицеры.
– Были на аудиенции? – спросил Совримович. – Как вам наш Монтеверде?
– Послан на связь с Хорватовичем, – похвастался Олексин.
– Вот как? Когда выступаете?
– Завтра утром.
Совримович бросил окурок и, ни слова не говоря, быстро направился в дом.
– Кажется, вы довольны поручением? – спросил штабс-капитан, когда они шли через двор к воротам.
– Доволен? Этого мало, Истомин. Я горд и счастлив.
– Значит, с вас шампанское. Если вернетесь.
Последние слова он сказал хоть и с улыбкой, но как-то уж очень многозначительно. Впрочем, Гавриилу некогда было заниматься анализом истоминских интонаций: у ворот они встретили Захара и Отвиновского. Наскоро объяснив, в чем дело, Олексин отправил их готовиться и вслед за штабс-капитаном вышел на улицу.
Болгары стояли во дворе кафаны, где вчера ужинал Гавриил. Их было одиннадцать – молодых, сильных парней в белой, щедро расшитой шнурами одежде. За широкими турецкими поясами торчали рукояти ятаганов.
– Здравствуйте, господа, – сказал Истомин. – Вот ваш командир поручик Олексин Гавриил Иванович.
– Добре дошли, – сказал старший отряда; молодое лицо его было обезображено широким шрамом. – Меня зовут Стоян Пондев. С остальными потом познакомитесь, а это мой ординарец Любчо.
Он кивнул на худенького паренька с большими девичьими глазами. Паренек сразу отвернулся, а болгары заулыбались.
– Я оставляю вас, – сказал штабс-капитан. – Надо проводника искать.
Он поклонился и ушел. Гавриил сел на доски, сложенные у забора, болгары расположились вокруг, а застенчивый Любчо устроился за их спинами. Рассказывая о задании, Олексин все время ловил на себе его быстрый изучающий взгляд, и взгляд этот почему-то смущал его.
– Как видите, задача наша проста: дойти и доложить.
Болгары переглянулись. Стоящий ближе всех широкоплечий парень с оспинками на лице что-то быстро сказал по-турецки. Войники рассмеялись, только Любчо сердито нахмурился.
– Митко говорит, хороша у волка шкура, да зубы мешают, – сказал Стоян. – Мы знаем турок, командир. Там, где нет дорог, они высылают черкесов.
– Черкесов боитесь, молодцы?
– Боялась баба в лес за дровами сходить, так в дому и замерзла, – уже по-болгарски сказал Митко.
– Нужен проводник, командир, – уточнил Стоян. – Нужен хороший проводник, чтобы идти без дорог и там, где не может напасть кавалерия.
– Нужны магазинки, – сказал черный, как цыган, парень. – Если будут магазинки и много патронов, черкесы не страшны. Они не любят огня.
– Кирчо правильно говорит, надо просить магазинки, – подтвердил Стоян. – При штабе есть оружейный склад.
– Оружие обещали, – сказал Гавриил.
– Надо брать самим: они для кого-то берегут хорошие винтовки.
– Для турок, – усмехнулся Митко.
Болгары опять засмеялись. Они вообще смеялись часто и охотно, и это тревожило Олексина. Он и сам был молод, но считал смешливость чертой невоенной и старался почаще хмуриться.
– Смех в то время, когда гибнут ни в чем не повинные люди, когда позорят женщин и вешают их мужей, считаю неприличным, – сказал он.