Господин Изобретатель. Часть I
Шрифт:
[5] Солдатское название знака военного орденаСвятого Георгия, будушего Георгиевского креста.
[6] Бонза — китайский божок, в переносном смысле местный царек, чиновник высого ранга.
[7] Форма поощрения рядовых и сержантов в СА СССР — фото для посылки на малую родину и самолюбования. Офицерам просто объявляли благодарность в Приказе по части.
[8] Тот еще фильмец, хотя про это же время — там Фандорин меняет золотой брегет и свой прикид на тулуп и шапку извозчика (бери часы — они тысячу рублей стоят»). Так сыщика задержал бы первый городовой — водителю кобылы положено быть в синем халате поверх зипуна, а так штраф за нарушение формы одежды.
[9] Сергей Александрович
[10] Титулование графа в Российской Империи.
Глава 12. Печальная
После отмечания наград, жаль, положить ордена в стакан было нельзя, за отсутствием самих орденов — но это дело наживное, мы вышли в сад. Уже было темно и на небе были видны мириады звезд, даже Млечный путь хорошо просматривался — это вам не нынешняя Москва, где из звездного неба только Сириус проглядывает (это не считая Луны и Венеры, но они — то ближайшие соседи). Я всегда любил смотреть на звездное небо и теперь стал показывать Генриху, где и какие созвездия на декабрьском темном небосводе. Генрих, попыхивая трубочкой, сидел и молча внимательно смотрел на меня. Потом неожиданно сказал:
— Саша, или как там тебя правильно зовут, а ты кто и откуда?
Я прямо опешил, так неожиданно это было для меня, разомлевшего от вина и еды. Видимо я выглядел как ударенный в солнечное сплетение, только воздух не пытался глотать. Повисла пауза, Генрих выжидательное смотрел на меня. И как он меня раскусил? Впрочем, я не шпион, никто меня к длительному внедрению не готовил, значит, где — то прокололся. Чтобы выиграть еще секунды, протянул голосом Соломина ответившего на вопрос маленького Юры: «Пал Андреич, вы — шпион» бессмертным «Видишь ли, Юра». Хотя я немного сымпровизировал: — Генрих, прямо не знаю, как сказать, чтобы не соврать.
— А ты попробуй, я постараюсь понять тебя.(Ага, подумал я «И тебе помиловка будет»)
— Ты можешь мне не поверить, это звучит фантастически (Что же, придется колоться, ложь он почувствует — слишком долго мы жили под одной крышей. Вот и совет будущим попаданцам: не живите у родственников, живите в гостиницах, меняйте города и страны — так вас дольше не раскроют). — Я попал сюда из 21 века, как потерпевший кораблекрушение, без возможности вернуться назад.
— А как же Саша, вы поменялись с ним телами, он теперь — у Вас? (уже хорошо — он принял перемещение во времени как факт, психушка мне не грозит. А вот зачем он правую руку все время в кармане держит и пальто как — то уж слишком оттопыривается в мою сторону? Понятно, взял револьвер на всякий случай, вдруг я на месте обернусь ужасным инопланетным монстром или еще какой нечистью, может у него «шпалер» серебряными пулями заряжен?[1]
— Нет, мы какое — то время существовали вместе, он знал, кто я и откуда и мы могли как бы по — очереди разговаривать с вами, но со временем больше лидировать стал я.
— Где Саша сейчас, слышит ли он нас? Я могу поговорить с ним?
— Я точно не знаю, из — за конфликта в семье, с матерью и Иваном, он ушел глубоко в подсознание, как я его не просил остаться. Мне его тоже не хватало, особенно в первое время, но потом работа — она помогает втянуться.
— Он может вернуться?
— Не знаю, он точно не ответил, по поводу возвращения был мой последний вопрос, он ответил «возможно, позже, через год — два». И вообще, Генрих, убери револьвер, пальнешь еще случайно, даже если не попадешь, то одежду испортишь. Он у тебя не серебряными пулями заряжен?
— А что, надо было?
— Нет, не надо, я не чудовище и вообще это сказки, про серебряные пули — то.
— Я бы сказал, что сказочным является твое появление
— А как ты понял, что я — это я, а не Саша?
— Это было нелегко, сначала какие — то подозрения, потом факты стали нанизываться в цепочку, противоречия исчезали. Сначала я заподозрил, что ты пришел из иных миров — Генрих сделал жест кистью руки вверх и вселился в Сашу, поработив его. (Ага, Уэллса начитался, страшные марсиане, пьющие кровь, проходили это уже).
Я даже хотел допросить тебя под револьвером, но потом решил понаблюдать, тем более, что стал понимать, что ты — хороший человек и вряд ли причинишь мальчику зло. Я даже стал понимать, когда говоришь ты, а когда — Саша, он ведь по — юношески наивный, а в тебе чувствуется взрослый и много повидавший человек. Тебе, кстати, сколько лет и как к тебе обращаться?
— Мне, к сожалению, 63 года, я старше тебя, Генрих, зовут меня Андрей Андреевич Степанов, я родился аж в 1957 году. Но будет лучше, если ты будешь звать меня Сашей, а то окружающие удивятся, если оговоришься. Тем более, что сейчас я — как бы третья личность: во мне есть что — то от Андрея Андреевича и что — то — от Саши. У меня даже почерк изменился.
— Да, на это и Лиза обратила внимание, что Саша стал писать по другому — как — то более рублено, что ли, исчезла округлость букв и само написание их стало несколько иным.
— Но это и не письмо Андрея Андреевича. У нас изменилась орфография, исчезли яти и еры, написания букв стали проще, не в моде и всякие завитушки. И все же у Андрея был другой почерк, конечно, да и 63 года против 22—х.
— Но у вас, наверно живут лет 200, болезни побеждены, все счастливы, как у Оуэна и Сен — Симона (ага, мы и социал — утопистов почитывали!).
— Нет, Генрих, средняя продолжительность жизни в России — 72 года, болезни есть и не все живут в достатке и счастливы. Техника — да, шагнула вперед, но люди остались такими же, есть в них и добро и зло, зависть и щедрость, трусость и храбрость.
Дальше разговоры пошли о том, какая у нас техника, были ли люди на Луне и так далее — стандартный набор, практически то же, что и с Сашей, не буду здесь повторяться.
А что еще вызвало подозрения? — спросил я Генриха.
— Да много чего. Самостоятельность, бесстрашие — вон как ты с полицией обошелся, я и то растерялся, а ты — нет. Всего сам умеешь добиваться. Опять, гимнастика эта — вон как ты тело в порядок привел. С дедом общий язык нашел и сумел договориться. Ты вообще умеешь с людьми обо всем договариваться, и с простым людом уважительно говоришь и высоких чинов не боишься — вон Сергею Александровичу прямо в глаза смотрел, а перед ним и генералы глаза опускают, как же — Великий князь и Московский губернатор: захочет, в порошок сотрет. Я было думал, это от того, что ты в любой момент можешь обратно к себе улететь или гипнозом каким обладаешь — раз и внушишь всем все, что захочешь, а теперь вижу, что ты обычный человек. И главное — это твои знания — сейчас на Земле этим никто не обладает.
Поговорив так больше часа, мы замерзли, хотя на улице было 1–2 градуса ниже нуля, а мы были тепло одеты, и пошли в дом.
Согревшись чаем с вареньем и баранками, мы пошли в кабинет. Я плотно прикрыл дверь и увидел удивленный взгляд Генриха
— Генрих, я просто хочу, чтобы наш разговор остался в тайне и не хочу, чтобы хоть что — то услышала Лиза.
— Так она первая и заподозрила тебя, еще, когда ты застеснялся ее и встал с кровати по малой нужде. Саша бы так не сделал, он к ней привык больше, чем к матери. Это она попросила сегодня меня с тобой поговорить, чтобы объясниться. Я уже сказал ей, что она права в своих подозрениях, но беспокоиться нечего.