Господин Изобретатель. Часть I
Шрифт:
Мы продолжаем работать над сульфаниламидом, кое — какие подвижки наметились. Пытаемся получить его из анилина, который в свою очередь — по отработанной нами реакции Зинина (см выше). Я воспроизвел по памяти структурную формулу препарата, как получилось. Сказал Генриху, что конечный продукт должен быть белого цвета, а промежуточный, тоже активный против бактерий — красного. Это я про красный стрептоцид вспомнил, так называемое про — лекарство, которое под действием ферментов в организме превращается в белый стрептоцид — активное лекарство. Так что, если будет красный продукт надо и его попробовать. А вот как попробовать. На зараженных стрепто— или стафилококками мышах. А где у нас лабораторные мыши и культура бактерий? Да, видно, без Университета не пробиться. Меня там и слушать не будут, а вот Генриха — возможно, есть же там фармакологи экспериментаторы. Или все растения изучают? Я посмотрел на аптечные продукты того времени: либо неорганическая химия, либо растительные препараты, причем этих — 90 % от аптечной номенклатуры. Популярны
Да что у нас, в на порядок более просвещенной Германии коллеги отказались верить Роберту Коху, что он открыл возбудителя туберкулеза: «какие — то запятые, еле видимые в микроскоп, коллега, это — просто грязь, а холера — она от «миазмов», и это не Средневековье, а всего лишь десяток лет назад. А наши отечественные профессора — у тех в большинстве в голове одни миазмы, какая тут микробиология. Есть сейчас один отечественный микробиолог — Илья Ильич Мечников, да и того затравили и уехал он замом к Пастеру, в Париж. Вот и приходилось врачам пить культуру холерных вибрионов, чтобы доказать, что они вызывают холеру (что интересно, заболевали не все, но это — отдельная песня). Так что без хорошего микробиолога с современными знаниями нам просто не обойтись, раз мы решили заняться антимикробным препаратом, причем, не антибиотиком, а просто химиопрепаратом, но в конце 19 века способным перевернуть медицинскую науку. Причем предпосылки к этому были — красный стрептоцид и получили сначала при синтезе анилиновых красителей, как побочный продукт и забросили его, потому что краситель он поганый. И лежал он себе тихо, пока Домагк через 40 лет не догадался проверить красное вещество на антимикробную активность. Причем «ин витро» (в пробирке, вне живого организма) красный стрептоцид на микробы не действовал, а вот зараженных мышей исцелял. Почему? Да потому что в организме мышки он превращался в белый стрептоцид, тот самый сульфанилмид, что мы пытаемся синтезировать (формулу красного стрептоцида я просто не помню, что там от чего отделяется — не знаю)
Второй помощник, которого нанял Генрих, тот, что учился в Германии, и работал с анилином, действительно, большой умница. Он из курляндских немцев купеческого сословия, зовут Михель Рунге, лютеранин, но вроде в кирху не ходит, предпочитая ей пивную, которую держит какой — то немец. Я опасался, что он и нас начнет туда тащить, но мы для него — начальство, а орднунг он и в Москве — орднунг. По — русски говорит даже хуже чем Генрих, но мне не чтец — декламатор нужен, а химик — профессионал. Он нам почти индиго сделал, осталось чуть — чуть. Там действительно сложная и большая молекула, пришлось повозиться. Нам хочется побыстрее закончить с красителем, до «белых мух» на дворе, вот Михель и сидит целыми днями в лаборатории, на Рождество он хочет уехать домой. Генрих тоже собирается в Кенигсберг, может вместе и поедут, а на наше Рождество будут здесь. У Генриха старший брат, тот, что офицер, серьезно болен, похоже, что у него рак желудка — угасает прямо на глазах, операцию делать поздно, хочет проститься с братом. Тем более, брат у него остался один, средний брат, тот, что пастор, уехал миссионерствовать в Африку и пропал там без вести — ничего от него нет уже больше года.
И вот приносят нам пакет из Управы, прибыть завтра к Генерал — губернатору, быть в чистом и новом партикулярном платье. Назавтра, чистые и выбритые, Генрих с «Егорием»[5] на пиджаке, появляемся в резиденции губера — это тот самый Великий князь Сергей Александрович, муж Елизаветы Феодоровны, которая бывает у нас в храме Григория Неокесарийского. В приемной — толпа высоких сановников в парадных гражданских мундирах, пара купцов, как — то неуютно чувствующих себя среди здешних бонз[6] и жмущихся в уголке. Особенно неестественно выгляжу я из — за своей молодости, хотя за почти полгода упражнений мой «мышечный корсет» окреп, я вообще не сутулюсь, как раньше Шурка (что и дед отметил) и мышцы теперь «играют» — пудовую гирю выжимаю полтора десятка раз, турник сделал и успешно подтягиваюсь. Стоим, ждем, полчаса проходит — «великого» нет… Может это этикет такой — помариновать. Генрих тоже как — то скис, а вначале молодцом держался, нагло так всех рассматривал, не то что купцы.
Потом распорядитель пригласил нас в зал для приемов. Там нас выстроили по ранжиру — то есть, как я понял, по чинам — на правом фланге постарше, на левом — мы. Ну, так я и ожидал — объявят благодарность в Приказе и сфотографируют на фоне развернутого знамени части[7] (шучу). Наверно, грамоту какую вручат, в качестве компенсации за моральный ущерб с «Царьградским шелком». Потом подошел офицер с аксельбантом, что — то прошептал распорядителю и нас переставили перед купцами — Генриха правее, потом меня. Подождали еще минут
Все это я передумал, пока адъютант (вовсе не красивый мальчик, а средних лет офицер) зачитывал указ Императора об очередных награждениях к Рождеству — в Российской Империи основные награждения и присвоения чинов были к Рождеству и Пасхе. Потом Сергей Александрович стал обходить всех выстроившихся господ, поздравлять кого с наградой, кого с чином и вручать папочки с именным указом. Вот дошла очередь и до нас, адъютант представил нас великому князю, тот произнес, обращаясь к Генриху, слышал Вашу историю, господин магистр, брат рассказывал[9]. Прошу простить наших полицейских провинциалов. не распознали георгиевского кавалера. Мне сообщили о вашей деятельности в области химии, отрадно, что вы радеете за интересы державы, Поздравляю орденом Святого Станислава третьей степени и вручил ему папочку. Дошла очередь до меня, адъютант что то негромко сказал князю. И вас, молодой человек, поздравляю этим орденом. Рад, что вы в такие молодые годы озабочены тем, как бы превзойти иностранных негоциантов и для этого организовали научную лабораторию. Трудитесь и дальше на благо Империи — адъютант вручил ему папку и князь передал ее мне.
Купцам вручили медали на шейных лентах и тоже именные папочки. А где же наши ордена? Когда вышли, Генрих объяснил, что ордена, если они без бриллиантов и прочих высоких степеней, кавалер покупает сам, внося в Капитул достаточно символическую сумму — за низший гражданский орден Святого Станислава 3 степени это составляет 15 рублей, а орден, между прочим, золотой. Чем выше степень, тем больше взнос кавалера. Исключение — орден Святого Георгия, все степени которого жалуются без каких — либо денег, наоборот, государство еще и ежегодно платит награжденным. И, конечно, высший орден Андрея Первозванного, не взимать же императорским высочествам плату с себя, родных и любимых, а прочих подданных этим орденом жалуют чрезвычайно редко (это не на страницах попаданческих романов, где Первозванным награждают капитанов и подполковников — по Статуту этот орден не ниже 3 класса Табели о рангах, то есть, начиная с генерал лейтенанта). Также не берут денег, естественно, с высочайших особ и послов иностранных государств — это как бы дипломатический подарок. Ну ладно переживем, 15 рублей невелика потеря, как там в «Горе от ума» — «имеет он в петличку орденок», зато Великий Князь за полицаев извинился прилюдно, Генриху это — как бальзам на сердце, он ведь как дворянин должен был вызвать обидчика на дуэль, дворянин не имеет права ходить битым. Хотя это требование в силе, если противник — тоже дворянин, а если нет, то дворянин должен приказать своим слугам отделать обидчика как Бог черепаху, сам он об не — дворянина рук марать не должен и убивать шпагой безоружного смерда — тоже бесчестно. А как отделать полицейского пристава — он как и часовой, лицо неприкосновенное. Вот и живи с такими предрассудками,
Так, «свежими кавалерами», мы вернулись домой, прихватив в Елисеевском пару бутылок Клико и по моему настоянию, зернистой белужьей икры по 3 рубля 50 копеек за фунт (вот фунт и вяли, чего уж мелочиться я сто лет не ел этого деликатеса), а также выбрав большой ананас, по паре фунтов черного и желтого винограда и, по рекомендации приказчика, обозвавшего нас «ваши сиятельства»[10], пару фунтов спелых груш (сладких, как мед). А вот высших чиновников «на халяву» пригласили на фуршет, не пригласили нас и купцов, ну, я думаю, они тоже не пропадут.
Художник Федотов. Свежий кавалер. У чиновника орден Святого Станислава 3 степени, но манера ношения ленты без колодки показывает, что эта ситуация до русско — турецкой войны. После нею была введена пятиугольная колодка для ленты, характерная и для нынешних наград
[1] Нынешний ГУМ на Красной площади
[2] САСШ — Североамериканские соединенные Штаты, так называли нынешний США в отличие от Мексиканских соединенных Штатов
[3] В императорской России вероисповедание значило больше, чем национальность.
[4] Между прочим, Фармакопея СССР состояла из двух нетолстых книжек. В первом томе — про изготовление лекарств, во втором — про листики — цветочки и корешочки. И никаких статей про антибиотики, жаропонижающие и прочие химиопрепараты. Это было в Британской Фармакопее или Фармакопее США — здоровенные тома альбомного формата с мелким шрифтом на тонкой, почти папиросной, но прочной бумаге, потом они появились на СD. А наши студенты учились по справочнику профессора Машковского, представлявшего собой откопированные инструкции по препаратам и плохо отредактированные списки аналогов, благодаря чему даже провизоры не знали оригинаторов, а ведущим часто выступал какой — нибудь индийский дженерик. Что же творилось в голове у врачей — форменная каша, они писали себе шпаргалки и клали их под стекло в кабинетах, зная реально полсотни самых ходовых препаратов.