Господин Изобретатель. Часть I
Шрифт:
Готовая привилегия передана мной по нотариальной записи моему деду, Ивану Петровичу Степанову. Для производства на его фабрике выбран «Русский пурпур фабрики Степанова», для чего было изготовлено необходимое количество краски.
— Вы не изготавливали взрывчатку по чьему бы то ни было заказу?
— Нет
И так далее в том же духе: кто, кого и зачем нанимал, кто чем занимался, для чего все делалось и опять, почему мы не хотели производить тротил? Почему патентовали в Европе, если сами производить не собирались, а, значит, не рассчитывали на прибыль.
Жандарм полностью меня вымотал за час допроса (хотя он не сказал, что это — допрос). Наконец, допрос закончился. Я спросил, могу ли я задать вопрос. Он ответил согласием, но предупредил, что даст ответ в том случае, если это не затронет тайну следствия.
— Удалось ли найти лабораторный журнал: это большая толстая тетрадь в картонном переплете, похожая на амбарную книгу? Я интересуюсь ей, поскольку это собственность лаборатории, а значит, моя.
— Нет, никакой такой тетради ни полиции, ни нам найти не удалось.
Потом он дал мне на подпись листки, где фиксировал свои вопросы и мои ответы. Значит, все — таки допрос… Я не стал возмущаться, тем более, ротмистр вел себя корректно и я хотел склонить его на свою сторону, не допуская словесного противостояния, мало ли, может суд даст рекомендацию провести опыты в государственной лаборатории, а это мне и надо. Я не согласился с некоторыми несущественными определениями и формулировками, ротмистр все исправил и расписался, потом как мог, расписался и я. Потом ротмистр сложил листки в папку, намереваясь попрощаться, но я его остановил.
— Сергей Семенович, погодите. Возможно, что вы теперь долго ко мне не зайдете, но я хочу, чтобы вы меня поняли. Это, так сказать, неофициальная беседа. Есть ли возможность как — то остановить немцев с производством новой взрывчатки, ведь то, что они отказались признать нашу привилегию, говорит о косвенном признании ими кражи промышленной идеи. Они тоже знают это соединение как краситель, но никогда официально его не заявляли как взрывчатое вещество. Если же нет такой возможности (может быть, по дипломатическим причинам), может ли жандармское управление рекомендовать проверку этого вещества на полигоне, но с учетом моих рекомендаций по применению. Просто я хочу, чтобы эта взрывчатка принадлежала государству и никто иной не мог ей воспользоваться. Я даже могу подарить привилегию Российской Империи (с согласия деда, потому что у нас договорённость о том, что все, изобретенное мной, вырабатывается на его заводе, но взрывчатку он отказался делать по религиозным соображениям).
Жандарм удивился, видимо он думал, что жадные купцы радеют только о своей выгоде и им плевать на жизни солдат. Прошла минута, пауза явно затянулась, потом ротмистр сказал:
— Александр Павлович, откровенно говоря, я поражен, что частный негоциант так радеет о своей стране, что готов отказаться от своей прибыли — вон Нобель какое состояние сколотил на своем динамите. Я непременно доложу по команде о вашем предложении и извещу вас, как только получу ответ.
После ротмистра появился присяжный поверенный от деда. Я сообщил ему название процессов, что использовались при синтезе сульфаниламида: Исходным продуктом синтеза препарата является анилин. Анилин мы получали по реакции Зинина, ее описание можно взять из первой привилегии. Аминогруппу анилина замещают остатком уксусной кислоты и проводят сульфохлорирование. Далее проводят замену галогена в хлорангруппе замещенной сульфаниловой кислоты на аминогруппу. В конце получается такое соединение:
Брутто — формула: C6H8N2O2S
Структурная формула:
[1] Подобная ситуация, требующая личного решения царя, возникла с револьвером Нагана, кототрый ожидал от продажи своего револьвера такой же отдачи, как и с винтовкой Мосина — Нагана, которую хотели назвать «комиссионной», а назвали «русской». Царь просто начертал «Выдать оружейному мастеру Леону Нагану 200 000 рублей», с тем бельгиец и уехал в свой Эрсталь
[2] Матрешка.
[3] Здесь ГГ ошибается, не руководитель, а консультант. И работать он там будет с 1891 г, а пока еще — профессор Петербургского Университета, откуда его «уйдут» за сочувствие студенческим волнениям.
Глава 15. Узнаю о расследовании
Сегодня с утра пришел дед. Он улыбнулся мне и был в хорошем настроении.
— Сашка! Лизе стало лучше, она стала меня узнавать и говорить, а до этого сидела, как больной зверек, в углу, куталась в старую шаль и молчала. Почти ничего не ела. А теперь поправляется, постоянно хочет есть. И узнала, узнала меня, моя голубушка. Слава Господу нашему, слава тебе Заступница наша, матерь Божия!
Он повернулся к иконе, трижды в пояс поклонился, непрерывно крестясь, потом приложился к образу.
— Дед, у меня вчера был ротмистр, устроил мне допрос под подпись. Скажи мне, а ты мертвого Генриха видел? И кто и где его нашел?. Еще хочу узнать, кто меня вытащил и кто в Градскую привез[1]?
— Я видел, что от Генриха осталось — одни позвонки и то рассыпались в золу. Нашли его рабочие, что были наняты Лизой поутру — она как эти останки увидела, так в уме и повредилась. Тебя вытащил из огня соседский кучер — увидел, что ты упал и, схватив в охапку, вынес. Он же с хозяином и довез тебя сюда. Пожарные прибыли через четверть часа, тогда же и полиция появилась. Они дом закрыли, опечатали и Лизу в лечебницу отвезли. Мне к обеду только сообщили о том, что случилось, околоточный наш пришел. Мы с ним, хоть и не его околоток, все же полицейский чин, я ему хорошие подарки к праздникам делаю, вот и пригодился, поехали на Полянку, чтобы с местными полицейскими договориться. Через два часа я своих сторожей оставил в аптеке, а то все равно голодранцы и ворье сорвали бы печати и влезли. А так все цело, стекла вставили, дом охраняют, только, наверно, не захочет Лиза туда возвращаться. Я ей вчера предложил пока пожить у меня, но она ничего не ответила.
— Дед, пусть сторожа твои узнают, как зовут того возчика и из какого он дома, надо его отблагодарить.
— Уже все сделал, кобылку и коляску ему купил, он теперь сам извозом занимается.
— А ротмистр как появился? И что он там нашел?
— Полиция, внучек, решила дело закрыть, мол, Генрих сам взорвался из — за своих опытов, он и виноват. Но я то, как чувствовал, что дело нечисто, следователь полицейский даже на месте не был, вот я и поехал в жандармское управление. А там полковник вызвал этого ротмистра Авдеева и сказал, чтобы он во всем разобрался. Я как Авдеева увидел, засомневался в нем, серенький какой — то, невзрачный, вроде воробья. Но воробей — то наш прыткий оказался, поехал на место, опять с рабочими все обломки разобрал, вынес и на бумаге отмечал, что и где лежит, а потом взял линейку, провел линии на плане и они сошлись у стены, что к забору выходит, там у вас дровник был. Вызвал фотографа, и облазил все, где стенка была, сам руками снег рыл и нашел ямку, откуда землю вынесло — вот говорит здесь адская машина и стояла, потому что стену всю снесло до основания вместе с печью и обломки кинуло внутрь, а от других стен что — то да осталось. Черепицу, да и стропила с мамеринцем[2] частью упали внутрь сарая вашего (то есть, лаборатории) а частью их сдуло взрывом в противоположную сторону.
Сфотографировали все со всех сторон, и ротмистр стал искать у забора — доски его наружу упали, а когда завал разобрали, нашли машинку маленькую, на ходики похожую. Взрывом ее изувечило, да и полицейские на ней потоптались, но все равно видно, что это — часть адской машины. Тоже сфотографировали, где ее нашли, потом в канаве напротив твою гирю тоже нашли, пудовую — вон ее куда закинуло, на 15 сажен. Гиря твоя, служанка ваша ее опознала, говорит, молодой барин каждое утро у дровника ее подымал и на железке висел (это про мои упражнения на турнике). Ротмистр еще пол весь излазил, мундирчик свой выпачкал в саже, все искал чего то, потом выяснилось — останки второго человека, наемного немчика вашего, но ничего не нашел.