Господин Изобретатель. Книги 1-6
Шрифт:
Потом было подписание договора и пир горой. Я посидел немного за общим столом, почти ничего не ел, а потом улизнул и отправился спать. Ночью мне приснилось, что я беру гранату, она взрывается и я оказываюсь в московской больнице без кисти руки и никто ко мне не подходит. Проснулся в холодном поту, нет — это сон, в лагере тихо, только время от времени перекликаются часовые.
Потом был путь назад, доехали без проблем. Нас уже заждались, где это мы четвертый день гуляем, ответил: "Пьянствовали" и почувствовал, что поверили. Вечером мне сказали, что у ворот меня дожидается давешний разбойник, ну, тот, что дорогу показывал до Харара.
Вышел и узнал Хакима, пошли с ним ко мне в кабинет, попросил Ефремыча приготовить нам кофе и что-то принести поесть с ужина, только не свинину.
— Откуда у нас
— Ефремыч, вот пойдем в поход, опять на консервы сядем, так тебе здешняя баранинка по ночам сниться будет
Пока Хаким ел, отошел с Ефимычем в сторону и попросил узнать, есть ли место переночевать проводнику, рас его выгнал и у него ни копейки за душой.
Потом поговорил с Хакимом, узнал что "заложил" его третий телохранитель, Саид. который оказался очень даже разговорчивым, просто при "немом" языки развязываются и люди болтают свободнее — немой ведь никому не скажет. Теперь Саид получил местечко мелкого начальничка — шума, где-то в дальней провинции. Хакима же выгнали и никто его на работу не берет, надо ему отсюда выбираться и заново пристраиваться.
— Хаким, а зачем тебе куда-то пристраиваться, иди на службу ко мне. Сколько тебе рас платил? Это в месяц? Как! За год!?
В общем, договорились за 150 талеров в год при моих харчах.
— Только в Хараре тебе делать нечего! Поедешь в Россию? В Петербург — столицу посмотришь, дальние края. Денег тебе дам на дорогу, а чтобы время зря не шло — помню про твою беду: сделают тебе новое лицо, только это долго, может, полгода, а может, год будут делать [312] . Нос, конечно будет не римским, а, скорее, толстым, негритянским (нет, цвет кожи твой будет, не черный, не беспокойся), но это будет твой нос, и дефекты щек закроют и будешь ты красавец хоть куда, еще и женишься на русской. В Петербурге отдашь письмо от меня русскому дэджазмачу и пойдешь к лекарям, я им тоже письмо напишу, чтобы к тебе хорошо отнеслись. В крайнем случае, поедешь в другой город — Москву, это наша древняя столица — там у меня большой дом и можешь там меня дожидаться: кормить-поить тебя там хорошо будут, я главному по дому про тебя напишу.
312
В это время уже существовал индийский метод пластики носа кожным лоскутом со лба и более прогрессивный и современный — итальянский, достаточно уже отработанный, так называемый метод шагающего лоскута. Самый прогрессивный, Филатовский. с формированием кожной трубки— стебля на ножке будет только в 1917 г. Но герой попробует описать как это делается и может совершить очередной переворот в пластической медицине.
Хаким упал на колени и хотел поцеловать мне руку, но я его поднял и опять усадил на стул.
— Сейчас иди, отдыхай, Ефремыч покажет, где, а утром обо всем поговорим.
Ночью писал и шифровал письмо для Обручева, где описал результаты, достигнутые на конференции племен, теперь Менелику не надо опасаться удара в спину от мусульман во время войны с итальянцами. Какое-то количество войск придется держать в Хараре, мало ли, вдруг нарушат договор, но это, если у мусульман власть сменится, а у махдистов сейчас основное беспокойство — агрессия с севера англо-египетских войск. С кочевниками я меньше беспокоюсь, так как их вождь — теперь мой кровный брат. Агеев должен быть отпущен немцами, так как я обменял его на немецкого полковника — военного советника кочевников и получил от Агеева подтверждение, что он в безопасности, находится в Швейцарии. Знаю это путем получения от Агеева информации личного характера, ответы на которые можем знать только мы двое. Причем я нигде не говорил, что Агеев — русский, ответы были по-английски и не связаны с Россией. Отправил курьера в госпиталь, если он еще в Джибути, князь Мэконнын, здешний правитель, и второе лицо в Абиссинии после негуса, обещал помочь, если нужны верблюды для транспортировки госпиталя. С негусом надеюсь увидеться через неделю, поскольку на это время назначен сбор войск в местечке Гоуани, на реке Аваш, а сейчас Менелик ездит по стране и собирает войска. Леонтьев уехал к месту сбора войск, туда же приедет на верблюдах, посланных в Джибути из Харара, вторая часть отряда, ведомая бароном фон Штакельбергом.
Написал, что письмо передаст наш проводник Хаким — очень опытный и незаменимый в пустыне боец, ему мы во многом обязаны нашим успешным переходом в Харар. У него изуродовано лицо, и я прошу оказать содействия Военно-Медицинской Академии в лечении Хакима. Отдельное письмо начальнику ВМА я передам с проводником.
Потом написал письмо Пашутину, где в общих словах описал метод лоскута на ножке, разработанного Филатовым в 1917 г (применяется и поныне, Андрей Андреевич видел таких ребят в госпитале, когда лечил свои травмы, полученные на военной службе, да и после читал про пластическую хирургию в журнале "Наука и жизнь"). Понятно, в деталях метода Андрей Андреевич, а, значит, и я, не осведомлены, но сама идея изложена, а ее конкретным воплощением пусть занимаются специалисты. Не разберутся — пусть делают пластику итальянским методом, он уже во всем мире известен, только пусть порошка СЦ не жалеют: главная опасность в пластической хирургии того времени — отторжение аутотрансплантата из-за нагноения (если занесли инфекцию). Итальянский метод более длительный и неудобный для пациента, но Хаким терпеливый, справится.
Наконец, третье письмо для моего дворецкого с Рогожи, написал ему какой Хаким хороший, даром, что мусульманин. Чтоб не обижали его и свининой-салом не кормили, а он пусть меня дожидается и вообще, он охранник хороший, пусть дом охраняет, только скажи, пусть никого не убивает. Плати ему как охраннику, помесячно.
Написал Хакиму адреса крупными русскими буквами и французской транслитерацией. и нарисовал, как везде доехать, даже написал, чтобы в Петербурге не давал больше полтинника (полталера) извозчику, а в Москве — рубль (талер), там дальше ехать придется.
Потом вызвал Хакима. Вручил ему 100 талеров и 30 золотых по 10 франков на дорогу. Сказал, чтобы он узнал, когда в Джибути будет русский пароход и купил билет 3 класса до Петербурга или Одессы (прямо в Петербург лучше, но, если до Одессы, то потом придется добираться по суше поездом). В России талеры не ходят, поэтому, поменяй деньги в банке как приедешь. Менял никаких нет, только банк, там золото с удовольствием поменяют на рубли, рубли могут быть бумажные, не обязательно монеты, а талеры потратишь здесь. Хаким ответил, что он служил в Северной Африке в иррегулярных войсках, оттуда и французский язык знает, поэтому в европейских порядках и деньгах немного разбирается.
— Вот и отлично! — обрадовался я. — Тогда точно не пропадешь, даже если с пересадками поедешь. В Александрии консул меня знает, он даже без денег тебя посадит на русский пароход. Только и у него бумагу возьми, хоть не паспорт, но с такой справкой от консула у тебя проблем ни в одном порту не будет. Если деньги кончатся или украдут — вот адрес в Москве моего дворецкого он тебе поможет, можешь телеграмму послать или сам приезжай. Только бумаги в русский Главный Штаб, где генерал Обручев, никому, кроме него попасть не должны. Если не сможешь доставить — уничтожь пакет, лучше сожги.
Написал письмо от имени русского посла, то есть меня, оказывать содействие Хакиму, посланному в Петербург и Москву с заданием государственной важности (написал приметы Хакима — только по-русски, а то обидится за то, что я его уродство описал). Объяснил, что это письмо можно показывать всем русским и просить помощи. Поставил посольскую печать и запечатал в конверт. Потом отдал запечатанный печатью конверт для Обручева, рассказал, что нужно отдать его офицеру на входе и дождаться ответа.
Объяснил, что даю ему письмо к русским врачам в Петербурге: место это называется Военно-Медицинская Академия — нужно отдать письмо для главного начальника Пашутина, а в случае его отсутствия для профессора Субботина или любого хирурга и дождаться ответа. Почти все офицеры и врачи понимают по-французски, поэтому с ними можно объясниться. Спросил, нужна ли ему лошадь или дать денег, чтобы купил сам. Хаким ответил, что лучше — мул, он выносливее. Велел дать ему мула, на котором немец ехал, уж если он толстого полковника вез, то тощего Хакима и подавно, нож, бурдюк с водой, баранины и лепешек (казаки сами их пекли из купленной на базаре пшеничной муки, наша давно кончилась) и Хаким уехал еще до рассвета.