"Господин мертвец"
Шрифт:
«Мы выступим немедленно, мейстер».
Произнести это оказалось легко, легче, чем он думал. Хорошо, что ему не потребовалось произносить это вслух. Эти слова должны были оставить на языке тяжелый, неизгладимый привкус. С мыслями куда проще.
«Благодарю вас за службу, Дирк, - тоттмейстер Бергер впервые назвал его по имени, - И благодарю Госпожу за то, что мне довелось служить вместе с вами».
Слишком пафосно, подумала одна из частей сознания Дирка, а частей этих сейчас было больше, чем осколков у разорвавшейся гранаты. Слишком по-человечески, подумала другая. А еще одна часть, чье местоположение
«Железо и тлен, мейстер».
«Железо и тлен, мои «Висельники».
В окружающем мире должно было пройти не меньше десяти минут, но, увидев все еще оседающую земляную взвесь, Дирк понял, что весь разговор с тоттмейстером Бергером занял едва ли больше десяти секунд.
– Приказ мейстера. Меняем направление удара. Мы идем на «Оттар».
Мертвый Майор, услышав это, отчетливо покрутил пальцем у виска. Стальной оскал шлема придал этому нехитрому жесту сложную, едва ли не ритуальную, значимость.
– Ему что, черви мозг выели? Штурмовать «Оттар» нашими силами не проще, чем разбить лбом каменную стену.
– Спасибо, майор. Но если предположение мейстера верно, в точке «Оттар» расположились французские тоттмейстеры. А вы понимаете, что это значит.
Они понимали, и понимали даже более того, что было произнесено. Молчание, повисшее между мертвецами, было тяжелым и плотным, как облако хлорного газа. Иногда люди молчат оттого, что некоторые вещи становятся слишком сложны для обсуждения. Иногда – оттого, что все слишком просто. И сейчас Дирку не требовались пояснения. «Висельники», собравшиеся вокруг него, понимали суть сказанного не хуже, чем он сам.
– Молчите? – буркнул Клейн внезапно, - Думаете? Хватит думать. Это амба, дураку понятно. Так что хватит философов корчить. Готовьте оружие, висельнички. У нас впереди славная прогулка!
– В один конец, - заметил Крамер, разглядывая карту с таким вниманием, словно надеялся обнаружить на ней некую тайнопись, меняющую суть изображенного, - Если наши представления верны хотя бы наполовину, между нами и «Оттаром» полсотни французских головорезов. Которые ждут, когда мы вылезем из норы.
– Тем хуже для них. На первую дюжину у меня патронов хватит. А после… Поверьте, много лягушек будет спасено сегодня стариком Отто от ужасной участи!
– Мертвецы не едят лягушек, - сказал Крамер, - Но черт с ними, с лягушками. Я понимаю, что задумал ваш Бергер.
– Что бы он ни задумал, его приказ не может быть нарушен, - Дирк взглянул на своего заместителя, сам не зная, чего ожидает от него. Вспышки гнева? Испуга? – И если вы не собираетесь ему подчиниться, скажите сразу, ефрейтор. Я имею в виду, будет проще, если я узнаю об этом сейчас, а не в разгаре боя, когда, быть может, вам придется прикрывать мне спину.
Трупный червячок сомнения, копошившийся в сердце Дирка, замер, стоило лишь увидеть лицо Крамера. Наверно, все это время он подсознательно опасался именно того, что Крамер струсит в последнюю минуту. В тот особый отрезок времени, на протяжении которого человеческий разум успевает продумать во всю глубину нехитрую, в сущности, мысль о прекращении собственного существования. Эта минута меняет людей. Дирк видел отчаянных смельчаков, которые могли беззаботно гулять
Последняя минута не изменила Крамера. Взгляд Дирка он встретил, ничуть не изменившись в лице. И то, что находилось под этим лицом, тоже не изменилось.
Заместитель командира второго взвода лишь пожал плечами:
– Я принял этот приказ, Дирк, и я исполню его. Мне нечего бояться или терять. Мой полк больше не существует, мои товарищи мертвы, и сам я тоже мертв, хоть и в несколько ином смысле. Я пойду с вами. И если вы сомневаетесь во мне, скажите сразу, господин унтер, будет проще, если я узнаю об этом сейчас, а не в разгаре боя, когда мне придется прикрывать вашу спину.
Дирк ощутил, как ссохшиеся кости его мертвого тела налились тяжестью и силой.
– Мерзавец, - он не смог сдержать улыбки, - Слишком рано я произвел тебя в ефрейторы.
– Готовь представление в лейтенанты, старый пройдоха, сегодняшним боем я собираюсь заслужить его.
– Слушать вашу милую перебранку – одно удовольствие, - сказал неожиданно Мертвый Майор, - Но я осмелюсь обратить внимание господ офицеров на технические детали. Мы в окружении. Между нами и «Оттаром» примерно два километра траншей, на каждом повороте которых нас ждут лягушатники. Отдельные штурмовые команды, баррикадеры, заложенные мины, пулеметы в нишах. Уверяю, это ничуть не будет похоже на прогулку по Бурггартену [115] . В обычной ситуации я бы предположил, что потери составят двадцать-тридцать душ. Сейчас в нашем распоряжении едва ли дюжина, а если считать тех, что держатся на ногах – извини, Клейн – и того меньше. С этими силами штурмовать сельскую пивнушку, а не «Оттар».
115
Один из городских парков Вены.
Мертвый Майор был прав. Старый штабист, он никогда не позволял иллюзиям занять хоть малейший рубеж в своем сознании, и мысли его были четки, лаконичны и неизбежно правильны, как военные приказы.
Но сейчас он руководствовался тем опытом, что был получен им при жизни.
– Два километра, если мы будем двигаться в траншее, - Дирк провел пальцем ряд быстрых зигзагов, повторяя изломанные линии карты, - А если напрямик?
– Что?
– Кратчайший маршрут между двумя точками – прямая.
Палец Дирка еще раз коснулся карты, но в этот раз не стал петлять. Перелетел от одной точки к другой коротким резким движением. Словно взмыл над лабиринтами черных и серых линий, которые по какой-то причине потеряли над ним власть.
– Хочешь вытащить нас наверх? – уточнил Мертвый Майор недоверчиво.
– Да. Бывают моменты, когда мертвецам надо выбраться на свет Божий.
– Полная чушь. Наверху огонь такой плотности, что не проскочит даже жук.
– Но расстояние вовсе невелико. Я думаю, около трехсот метров.