Господин метелей
Шрифт:
Он заплатил ей за… поцелуи?.. Я постеснялась даже мысленно предположить, за что еще могло быть уплачено. Но неужели все истории про развратного графа Близара, соблазняющего невинных девушек — правда?..
— Хочешь заработать больше пяти серебряных монет? — спросил Близар с холодной насмешкой.
— Нет! — быстро ответила я. — Пять, как и договаривались. И расписка. И поскорее, пожалуйста. Не хочу больше здесь оставаться.
Я все краснела и краснела, а колдун, казалось, наслаждался моим смущением
Во всяком случае, наблюдал за мной, склонив к плечу голову.
— Расписку, пожалуйста, — сказала я тихо, не осмеливаясь поднять глаз, хотя я не совершила ничего постыдного, в отличие от некоторых.
— Конечно, расписка, — сказал Близар, нахмурился, а потом пожал плечами. — Хорошо, пойдем, напишем расписку.
Он стал подниматься по лестнице, и я опасливо последовала за ним. На втором этаже он вошел в одну из правых дверей, и я сначала заглянула в комнату, и только потом переступила порог.
Здесь располагался рабочий кабинет. У окна стоял секретер, в открытой папке лежали листы великолепной бумаги, в каменном стаканчике стояли белоснежные пушистые перья. Здесь был жарко натоплен камин, и березовые поленья весело трещали.
Ничего страшного, ничего пугающего.
Я почти крадучись подошла к столу, пока граф разогревал воск для печати и очинил перо.
Мне казалось, он очень долго пишет — я читала через его плечо.
«Жениться на девице Антонелли не намерен… помолвку считать недействительной… девица Антонелли свободна в выборе спутника жизни… Никаких обязательств…».
Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, я слышала, как граф напевает:
— Ты при зимнем ясном дне
Попроси снег об игре.
Пусть она с тобой играет,
Пусть она душою тает…[1]
Он поставил подпись и сложил письмо, а потом покачал металлическую чашечку с длинной ручкой, проверяя — хорошо ли разогрелся воск.
Значит, осталось только опечатать…
Это обрадовало меня, и я спросила:
— Вы тоже знаете эту песенку?
— Какую песенку? — рассеянно спросил он, выливая воск и прикладывая печать — круглую, вырезанную из незнакомого мне серо-зеленого, полупрозрачного камня.
— Про игру со снегом, — сказала я, уже не сдерживая улыбки. Наконец-то я буду свободна, а мачеха умрет от огорчения, что ее коварство не удалось!
— Игра со снегом? — он подождал, пока воск схватится, а потом помахал письмом, чтобы печать застыла окончательно.
— «Ты при зимнем ясном дне…», — повторила я. — Моя мама часто ее пела, эту песню. Забавная, правда? Ничего в ней не понятно.
Близар уже протянул мне письмо, но когда я хотела его взять, вдруг отдернул руку.
— Милорд… — сказала я растерянно, все еще улыбаясь.
Не отрывая от меня глаз, он вдруг разорвал письмо напополам, а потом еще раз напополам.
— Милорд! — крикнула я. — Что вы делаете?!
— Просто передумал, — ответил он и бросил обрывки письма в камин.
Я с отчаянием смотрела, как клочки бумаги пожирает пламя, а потом обернулась к графу, сжимая кулаки, хотя понимала, что не осмелюсь ударить его даже за эту дурную выходку:
— Что же вы сделали? — только и произнесла я.
— Останешься здесь, — сказал колдун, как отчеканил, и его глаза обрели по-настоящему морозную синеву. — Со мной.
7
— Остаться с вами? Такого уговора не было! Вы обманщик! — мне и в самом деле ужасно хотелось ударить его. — А как же ваше обещание? Колдун слов на ветер…
— А я от своих слов не отказываюсь, — сказал он очень спокойно, — ты получишь деньги и расписку… но не сейчас.
— Не сейчас? А когда же?
— Когда посчитаю нужным, — говорит он. — А пока ты будешь жить здесь, в моем доме. Я так решил.
— Только меня забыли спросить! — выкрикнула я ему в лицо и помчалась прочь.
Я пробежала коридор, захлебываясь слезами обиды и унижения. Убрать зал… принести шоколад его любовнице… выклянчивать деньги и проклятую расписку!.. И все зря!..
Позабыв, что моя шуба осталась в спальне наверху, я бежала вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек.
Близар вышел из кабинета, но не бросился в погоню, а оперся ладонями о перила, наблюдая, как я убегаю.
Вот пусть и смотрит! Обманщик!
Я преодолела уже второй пролет, как вдруг Близар позвал:
— Сияваршан! Аустерия! Остановите ее!
Он не кричал, но его голос обрушился, подобно снежной лавине. Сразу заложило уши, а замок, казалось, отозвался стоном и гудением.
Тут же дорогу мне преградил некто — появился откуда-то сбоку, словно вынырнул из стены. Он был полупрозрачный, словно сотканный из серебристо-голубоватого тумана, из морозной дымки. Даже гофрированный воротник, как носили во времена моих прабабушки и прадедушки, казался сделанным из серебристых искорок.
Призрак!
От него вело холодом, а за его спиной поднимался еще одно призрачное виденье — женщина с длинными спутанными волосами. Волосы шевелились, как живые, словно сотни змей. Женщина была одета в богатое платье со старинным квадратным вырезом, из которого почти вываливалась дряблая грудь. Женщина тоже была похожа на морозное облако, но виделась не так четко, как призрак-мужчина — словно бы ее постоянно колыхало ветром.
А у мужчины можно было разглядеть каждую черточку, каждую морщинку на лице. Он был достаточно молод и скалил в улыбке ровные зубы. Усы лихо топорщились, а маленькую бородку стягивала ленточка, завязанная двумя бантиками.