Шрифт:
1
«Колдун слов на ветер не бросает».
/народная примета/
— Господин Метелей живет в ледяном дворце, и повелевает ветрами. Его зовут Николас, и он седьмой граф Близар. Сила его велика, а сам он холоден, как зимний день, и грозен, как морозная ночь. Его сердце — кусок льда, и он не знает жалости… — кухарка замолчала, отмеряя муку для пирога, и мой младший брат Тиль от нетерпения запрыгал на лавке, на которой сидел. — Иногда он появляется среди людей — проносится по городам и селам в санях, запряженных парой колдовских коней, на крыльях ветров и метелей.
Запахло корицей — такой привычный предновогодний запах. Запах детства, праздника, добрых воспоминаний…
— Для чего появляется Господин Метелей? — спросил Тиль с придыханием.
— Он ищет прекрасных девушек, — продолжила я страшную сказку, которую знала с детства, потому что рассказывал ее каждый, кто мог говорить, — чтобы похитить их и унести в свой замок. И там они, бедные, будет томиться, пока от слез и холода не превратятся в ледяные статуи…
— А зачем ему девушки? — воскликнул Тиль.
Кухарка фыркнула, но когда Тиль посмотрел на нее, сделала вид, что занята тестом.
— Чтобы согреться их теплом, — я говорила низким, таинственным голосом. — Потому что его всегда мучает холод, это проклятое наследие рода Близаров, ведь самый первый граф Близар был черным колдуном и повелевал духами метели…
На самом деле, все знали, что Близар похищал девушек вовсе не для тепла, но знать об этом Тилю было еще рано, да и мне не полагалось. Про бедных жертв графа-колдуна рассказывали шепотом, но чего не услышишь, сидя в кухне, когда кухарка начинает вести задушевные разговоры с прачками, да еще и конюхи, пришедшие на ужин, считают себя обязанными высказаться по тому или иному поводу.
Тиль застыл, раскрыв рот, а я засмеялась и сразу раскашлялась, потому что зола попала в горло.
Да, я выгребала золу, как героиня еще одной сказки. И как в той сказке про Замарашку, у меня тоже была мачеха. Правда, сводная сестра всего одна — Мелисса, но зато был брат — Тиль, который родился всего семь зим назад, и он такой же Антонелли, как и я.
— Фани, — позвал Тиль, и голос его дрогнул, — а тебя Господин Метелей не заберет в свой дворец?
— Не беспокойся, — утешила я его, понимая, что на сегодняшний вечер страшных сказок хватит, — я же не красавица, а ему подавай только красавиц.
Но Тиля это не убедило, и он смотрел на меня с тревожным сомнением, словно определяя — способна ли я заинтересовать Господина Метелей или мне и в самом деле ничего не грозит.
— Бефана! — в кухню, словно порыв ветра, влетела личная служанка моей мачехи. — Быстрее! Бросай все и беги одеваться! Пришли госпожа Рестарик с господином Роландом.
Мы с кухаркой переглянулись, и она незаметно подмигнула, а я степенно, стараясь не выказать нетерпения, отставила ведро с золой и убрала за печку метлу и совок, отряхивая перепачканные руки. Вот и все, сейчас кончится сказка о замарашке. Падчерица превратится в прекрасную принцессу, принц увезет ее далеко-далеко, а злобная мачеха останется с носом.
В своей комнатке, расположенной под самой крышей, я умылась холодной водой, чтобы не тратить время на растопку жаровни, сбросила передник, чепец и старое платье, в которых работала по дому, и надела платье из розового муслина — совсем новое, я выходила в нем всего два раза.
Ни для кого в нашем доме не было секретом, зачем госпожа Рестарик явилась к моему отцу. Конечно же, будет свадьба. Роланд поклялся мне в этом еще весной, но сначала ему надо было отправиться по делам в столицу, а потом заболел папа, и официальное предложение все откладывалось и откладывалось. Я старалась скрывать все от мачехи, опасаясь, что она будет отговаривать отца или устроит какую другую каверзу, но как можно скрыть любовь? Конечно же, госпожа Кларисса обо всем узнала, но, к моему удивлению, не сказала ни слова. И даже слезы Мелиссы, которая проклинала меня, разлучницу, на чем свет стоит, не произвели впечатления. Но я не была разлучницей, тут Мелисса злилась зря. Роланд сказал, что он сразу влюбился — только меня увидел, а Мелиссу и не замечал вовсе.
Я вошла в комнату, где мой отец встречал гостей, когда всё главное было уже сказано. Папа сидел в кресле — еще очень бледный, но уже разговаривавший внятно, и лицо у него было усталым, но счастливым. Мачеха сидела чуть поодаль, опустив глаза и поджав губы. Значит, ей нечего сказать, и это чудесно. Матушка Роланда встретила меня любезной улыбкой, и я постаралась, чтобы реверанс получился плавным и неспешным — как танец, чтобы она оценила мои манеры. А Роланд смотрел на меня, и глаза его сияли.
— Фани, — обратился ко мне отец. — Госпожа Рестарик и ее сын пришли к нам вот по какому делу…
Как добропорядочной девице мне пришлось принять удивленный вид, а потом смущенно потупиться.
— С моей стороны никаких возражений против вашей свадьбы нет, — закончил отец. — Но я хочу узнать, что скажешь ты.
Что я скажу? Я бросила быстрый взгляд на Роланда. Неужели папа еще сомневается в моем решении?
Мне оставалось лишь ответить «да» и стать счастливой невестой, и я уже открыла рот, чтобы осчастливить и Роланда, но тут мачеха громко сказала:
— О какой свадьбе может идти речь? Бефаночка давно просватана…
— Кларисса! — предостерегающе воскликнул отец.
Но мачеха закончила:
— …за графа Николаса Близара.
— Кларисса!.. — теперь уже простонал отец.
— Разве девиз дома Антонелли не «Слову верен»? — мачеха выглядела совершенно невозмутимой. — К тому же, нарушить обещание, данное колдуну… Это навлечет не только позор на оба дома, но еще и проклятье. Кто знает, как граф Близар решит отомстить?
— Да он уже давно забыл о Бефане! — взорвался отец. — Не было никакой официальной помолвки!
— Так это правда? — леди Рестарик, почтенная матушка моего Роланда, схватилась за сердце и посмотрела на меня совсем иначе, чем смотрела раньше. Теперь во взгляде ее были страх, гнев и презрение. — И вы хотели скрыть это от нас?! Хотели навлечь на нашу семью проклятье колдуна?! Мы уходим! Дорогой, мы уходим! — она вскочила, хватая Роланда за рукав.
— Матушка, постойте… — Роланд был ошарашен новостью не меньше, чем я, но он, по крайней мере, пытался все выяснить.
— Какое обещание, папа? — торопливо спросила я, надеясь, что сейчас отец засмеется и скажет, что это была глупая шутка.