Господин метелей
Шрифт:
Но граф тут же пришел на помощь:
— Это я к вашим услугам, — заверил он девушку и принялся помогать снять шубу и шапку. — Вы продрогли? Позвольте проводить вас к камину…
Я отступила на два шага, наблюдая, как он привычным жестом бросает шапку и вешает шубу на крючок вешалки. Все это походило на возвращение в прошлое, на какой-то колдовской сон.
— …может, чашку шоколада? — предложил Близар.
— О да! — обрадовалась Леонора Витарди. — Это было бы чудесно… — она все краснела и краснела, а когда Близар взял ее за руку, чтобы
— Принеси шоколад и булочки, — бросил мне через плечо Близар.
Быть на подхвате. Вот что это означало.
Я сжала кулаки, буравя взглядом спину Близара. Можно прямо сейчас броситься к девушке и закричать: «Он держит меня здесь силой! Умоляю! Сообщите королю!». Наверное, я бы так и сделала, но в этот момент Близар оглянулся. Синие глаза были холодны, как небо зимним днем, и язык мой словно примерз к нёбу.
— Ты же не наделаешь глупостей? — спросил колдун предостерегающе и указал в сторону кухни. — Шоколад и булочки.
Нет, делать глупости я не собиралась.
Развернувшись, я пошла к кухне — опять по своей воле, безо всякого колдовства. На столе уже был приготовлен серебряный поднос с угощением, а гороховый суп остыл, дожидаясь меня. Поднявшись на второй этаж, я услышала музыку, а когда вошла в комнату, увидела уже знакомую картину — граф играл на клавесине, проникновенно глядя на Леонору, а девушка — такая же алая, как роза в ее руках, смотрела на Близара с восторгом. Они не заметили меня, увлеченные друг другом, но я со стуком поставила поднос на стол, и Леонора испуганно ахнула, словно разбуженная от радужного сна.
Граф перестал играть и сказал, обращаясь к гостье:
— А вот и шоколад. Давайте пересядем в кресла, так будет удобнее, — и махнул рукой в мою сторону: — Можешь идти.
— То есть я свободна, милорд? — спросила я чинно, подыгрывая ему.
— Да, свободна, — разрешил он милостиво.
Только это мне и нужно было. Поклонившись девушке, я вышла из комнаты, а потом бросилась вниз по лестнице. Дверь была на месте, монетка в кармане, а шубу и шапку я позаимствовала у Леоноры, посчитав, что ее-то граф не отправит раздетой по морозу, и уже схватилась за дверное кольцо, как вдруг голос графа нахлынул, как лавина:
— Свободна до кухни, Антонелли!
Я прижалась к двери, как будто она могла меня защитить. Близар стоял, перегнувшись через перила, и синие глаза метали молнии.
— Вы сами отпустили меня! — сказала я страстно.
— Обмануть захотела? — тихо сказал он, но тон был угрожающий.
— Вы сказали, что я свободна! А колдун слова на ветер…
Но он оборвал меня:
— Ты была обещана мне пятнадцать лет назад, и только это имеет значение. И ты будешь находиться здесь, пока я этого хочу.
— Мои родные беспокоятся обо мне!
— Переживут, — отрезал он. — Они знали, куда отправляли тебя.
Я смотрела на него — такого красивого, такого… жестокого. Что же это за человек без жалости и сострадания? Да полноте! Человек ли он? Может, глыба льда?
Из кухни, как будто повинуясь безмолвному зову, появились Сияваршан и Аустерия, а из зала выглянул заспанный Фаларис.
— Следите за ней, — Близар ткнул в мою сторону пальцем. — Она чуть не обокрала нашу гостью.
— Николас!.. — раздался сверху голосок Леоноры. — Где вы?..
— Отвечаете головой, — произнес Близар холодно, а потом крикнул с трепетом и готовностью, как самый настоящий влюбленный: — Уже иду, дорогая Леонора! Одну минуту!
Бросив на меня последний — весьма неприветливый — взгляд, граф удалился, а снежные духи придвинулись.
— Ну что ты делаешь, малыш, — прищелкнул языком Сияваршан. — Снимай-ка шубку, снимай шапку — и марш в кухню.
Я униженно стащила чужую одежду и поплелась в кухню. Гороховый суп остыл, но Сияваршан повернул рычажок волшебной печи и поставил миску разогреваться, а Аустерия пододвинула мне стул, быстро погладив по голове. Ее дикие волосы теперь были заплетены в косы, и можно было находиться рядом с ней без опасности быть связанным или задушенным.
Велюто, превратившись в петуха, важно прогуливался по столу, поклевывая несуществующие крошки, а из-за двери слышалось недовольное ворчание Фалариса.
— Напрасно стараешься, — Сиваршан поставил передо мной чашку с супом. — Сама подумай — далеко ли ты уйдешь? Мы догоним тебя быстрее, чем успеешь досчитать до трех. А прикажет Близар — и на краю света разыщем. Возьми ложку, поешь.
Я послушно взяла ложку, но аппетит пропал.
— Мы уйдем, — продолжал Сияваршан, — за тобой присмотрит Велюто. Не совершай глупостей, крошка, тебе же дороже будет, — он кивнул мне ободряюще, и они с Аустерией исчезли.
По-моему, через вытяжную трубу в потолке.
— Значит, теперь ты — мой тюремщик? — спросила я у Велюто, отбрасывая ложку.
Он открыл клюв, склонил голову набок, тряхнув гребешком. А потом скользнул ко мне и обернулся вокруг моей шеи, превратившись в змею. Я не чувствовала тяжести, но кожу холодило, как будто пришлось надеть металлическое ожерелье-торквесс.
— Мог бы стать кем-нибудь поприятнее, — вздохнула я.
Просидев еще сколько-то в кухне, я вышла в коридор. Велюто зашевелился на моих плечах, но я успокаивающе похлопала его по плоской голове.
До нас долетели голоса Близара и Леоноры. Слов не разобрать, но судя по тону, колдун уговаривал, а девушка лепетала в ответ — еще не соглашаясь, но уже почти сдавшись. Я покривилась: понятно, что там за уговоры.
Но голоса сделались громче, явственней, и я прижалась к стене, чтобы не быть замеченной, а парочка поднималась по лестнице, и Близар говорил нежно, мягко, словно гладил бархатом:
— Я полюбил вас с первого взгляда, как только увидел…
— Признаться, и я была приятно поражена… — дрожащим голосом произнесла в ответ Леонора.