Господин наставник
Шрифт:
Его глаза впиваются в мои, волосы взлохмачены и растрепаны. Это признаки того, что он себя не контролирует, и таким раньше я его не видела. Не знаю, люблю его или ненавижу.
Внезапно в моем мозгу вспыхивает догадка.
— Ты ревнуешь?
Его рука лежит на моем бедре, и он его сжимает.
— Ты, как предполагается, в течение следующих шести недель моя.
— Я твоя, — в словах бесспорная правда, от которой хочется плакать. Боже, как я могу позволить себе быть настолько поглощенной
— Тогда позволь снова задать тебе вопрос, Бриэль. Что, черт возьми, ты делаешь?
— Пытаюсь напиться и забыться. И мне жаль, если ты не заметил, как все чертовски запутано, — я указываю пальцем на него и себя. Выпивка развязала мой язык, но мне плевать. Я хочу, чтобы Хейл почувствовал себя таким же смущенным и бесконтрольным, какой чувствую себя я.
Он прижимается еще сильнее, его бедра напротив моих, когда он задает вопрос:
— Что запутано? — его губы в нескольких сантиметрах от моих, его теплое дыхание окутывает мои губы.
— Почему ты просил поцеловать тебя той ночью? — шепчу я.
Он замолкает на мгновение, пока его глаза всматриваются в мои, словно он обдумывает ответ.
— Я должен был знать, как ты целуешься. Я должен был знать, умеешь ли ты, или же мы должны над этим поработать, — его голос звучит уверенно, но пульс, бьющийся на шее, и то, как он отвел свои глаза, когда отвечал... что-то не так.
— Я тебе не верю.
— Как ты думаешь, почему я поцеловал тебя, Бриэль?
— Потому что ты хотел. Потому что ты увлечен мной так же, как и я тобой.
— Какое это имеет значение? — спрашивает он.
Мое сердце начинает колотиться, и я надеюсь, что он расскажет о своих тайных чувствах ко мне, как я только что сказала ему о своих.
— Мы оба знаем, что это не сработает. Нам нравится трахаться друг с другом. Это бонус к нашим совместным урокам. Не ищи того, чего на самом деле нет, — его голос, словно мягкий шепот, а глаза как будто умоляют меня. У меня не остается выбора, кроме как поверить ему.
Блядь.
Подавленное ранее желание закричать возвращается с новой силой. Я хочу понять, почему ни разу не подумала о Кирби, когда в мою жизнь ворвался Хейл. Хочу знать, почему Хейл выстраивает стены вокруг себя. Я хочу знать, где он работает, что он любит на завтрак и храпит ли он, когда спит. Хочу увидеть его с бабушкой. Картинка того, как он помогает старушке в церкви, вызывает у меня слезы. И больше всего я хочу понять, как за такое короткое время дошла до того, что так отчаянно хочу быть с ним.
— Я хочу писать, — говорю я, заканчивая разговор и направляясь к туалету.
Как только я закрываю дверь кабинки и накрываю сиденье туалетной бумагой, я сажусь и опорожняю мочевой пузырь.
Занятия с Хейлом всплывают в памяти. Первый секс после моего длительного воздержания заставил задуматься о многом. Это был самый лучший и самый интенсивный опыт, который у меня когда-либо был с мужчиной. Кирби был последним, о ком я думала. И даже в моем возбужденном сознании я сомневаюсь, что смогу продержаться еще три занятия. Но как я могу красиво сказать то, что чувствую?
С абсолютной ясностью я понимаю, что влюбиться в Хейла очень большая, реальная и устрашающая возможность. И что я потом буду делать? Я, конечно, не так хороша, как все женщины в Чикаго, которых он трахал. Кроме того, он ясно дал понять, что у нас нет совместного будущего, так почему я сижу здесь и думаю о том, чего никогда не будет?
Чувствуя себя мрачной и сломленной, я заканчиваю свои дела и еще несколько минут прихожу в себя, прежде чем пойти искать Хейла. Он ждет меня у женского туалета.
— Я могу отвезти тебя домой? — спрашивает он требовательно.
Мои великие планы включали в себя алкоголь и танцы, но внезапно все это кажется таким ребячеством.
— Да.
Я достаю телефон из сумочки и хочу написать Джули, что уезжаю, когда вижу, сообщение, присланное от нее пятнадцать минут назад и сообщающее о том, что она ушла с тем парнем из бара, который старшее ее. Тогда ладно.
— Тебе нужно посидеть немного?
— Нет. Я готова.
Положив руку мне на поясницу, он ведет меня к выходу, и я позволяю ему помочь мне сесть в машину.
Пока едем к моему дому, мы оба молчим. Алкоголь начал улетучиваться, и я понимаю, что должна быть смущена своим признанием, что чувствую к нему больше, чем должна.
— Я могу войти? — спрашивает он, останавливаясь возле моего дома.
Я должна отказать ему. Это было бы правильно. Мое нынешнее эмоциональное состояние и растущие чувства должны сигнализировать о том, что нужна передышка, по крайней мере, на ночь.
Посмотрев на него в залитом светом луны автомобиле, я вижу проблеск улыбки на его губах, когда он произносит:
— Ранее я оставил тебя в подвешенном состоянии. Сейчас я могу позаботиться о тебе.
Не знаю, было ли это частью наших занятий, или же просто желание потрахаться, но знаю, что не откажусь от этого.
— Ладно, — говорю я ровным голосом.
Он берет меня за подбородок и поворачивает мою голову так, чтобы наши взгляды встретились.
— Мне нужен ответ «да» или «нет». Ты хочешь меня сегодня ночью?
— Да, я хочу тебя, — столько правды в моих словах, что она причиняет боль. Я стараюсь изобразить улыбку на губах.