Господин посол
Шрифт:
– Билл, старина!
В прозрачном платье небесно-голубого цвета перед ним возникла Клэр Огилви.
– Клэр! Приятно встретить хоть одно знакомое лицо, когда блуждаешь по чужой территории!
Они пожали друг другу руки, и Клэр отвела приятеля в сторону, чтобы поговорить спокойно.
– Ну как?
– спросила она, обводя взглядом зал.
– Приём как приём.
– Я хотела устроить праздник поскромнее, пригласив лишь латиноамериканцев, нескольких чиновников госдепартамента, светских хроникёров и кое-кого из журналистов. Это было бы и дешевле и веселее. Но где там! Дон Габриэль Элиодоро пожелал, чтобы всё было на широкую
– Она рассмеялась и сжала руку Билла.
– Если б вы видели лицо дона Габриэля, испуганное и вместе с тем восхищённое, когда прибыли послы Ганы и Ирака в национальных костюмах. А при виде супруги индийского посла в сари он чуть не захлопал в ладоши. Дон Габриэль радуется как мальчишка.
– Вы пригласили и советского посла?
– Конечно. По специальному указанию дона Габриэля Элиодоро. Встреча с русским тоже была весьма примечательной. Оба великана без конца трясли и пожимали друг другу руки, обмениваясь широкими улыбками. Русский, как вы знаете, свободно говорит по-английски, наш же посол - только по-испански. Я, кстати сказать, выполняла обязанности переводчицы, пока съезжались гости. Сейчас меня сменил Пабло, чтобы я немного передохнула.
– Клэр встала на цыпочки и поверх голов посмотрела на двери зала.
– Пожалуй, мне пора вернуться на свой пост. До скорого, Билл. Развлекайтесь!
Голубое облако уплыло в вестибюль. Билл Годкин проводил его взглядом, в котором читалась симпатия. Потом поставил стакан на столик и принялся набивать трубку.
Пабло Ортега стоял в центре зала, поглядывая по сторонам в поисках Гленды Доремус, хотя и не очень надеялся увидеть её. Вдруг кто-то ткнул пальцем ему в спину и крикнул:
– Руки вверх!
– Гонзага!
– Обернувшись, Пабло сжал в объятиях бразильца.
– Охлади свой латиноамериканский пыл, - прошептал тот.
– Англосаксы и скандинавы взирают на нас с осуждением...
– Я поджидаю одну дорогую гостью...
– Японочку?
– Нет, американку. Я видел её всего лишь раз, но сегодня утром звонил ей, и она обещала прийти.
– Хорошенькая?
– Я не очень уверен в этом. Но по-моему да.
Посмотрев на потолок, Гонзага тихо сказал:
– Титито прав. В отделке этого зала смешались по меньшей мере три Людовика - четырнадцатый, пятнадцатый и шестнадцатый. Я бы не удивился, если б дон Габриэль Элиодоро в платье Людовика пятнадцатого восседал на троне... Только что я имел удовольствие пожать прелестную ручку мадам Помпадур...
Пабло не обратил внимания на последние слова друга, так как едва ли не со страхом уставился куда-то в сторону.
– Смотри-ка, кто пришёл!
– шепнул он и подумал, что хорошо бы избежать встречи.
– Вон та худая и бледная женщина в чёрном...
– Кто она? Смерть?
– Так ты её не знаешь? Это же Августа Шнейдер, дружище! Про эту венку рассказывают самые невероятные истории. Будто бы она провела год в нацистском концлагере и тронулась. У неё тихое помешательство, понимаешь?.. После прихода американских войск она приехала сюда, у неё здесь был дядя, который умер, оставив ей небольшое состояние. Она бывает на всех дипломатических приёмах, хотя никто не посылает ей приглашений. У неё прямо страсть к испанскому языку и латиноамериканцам, но она всем надоела, и все убегают от неё. Давай незаметно проберёмся в другой зал...
Поздно! Августа Шнейдер стояла перед ними, улыбаясь своей печальной улыбкой. Она походила на портрет, написанный акварелью, который мог бы погибнуть, если б его вовремя не реставрировали: соломенные волосы, серые выцветшие глаза, бледная дряблая кожа. Августа с улыбкой смотрела на Пабло. Пабло - тоже с улыбкой - на Августу. Гонзага улыбался обоим. Ортега не сомневался, что сейчас повторится обычный диалог.
– Я вас знаю, - пробормотала австрийка, указав на него длинным и худым указательным пальцем и кокетливо прищурившись.
– Конечно, знаете, сеньорита.
– Вы чилиец, не так ли?
– Нет, сеньорита, я...
– Не говорите, я сама отгадаю. Эквадорец!
– Нет, - ответил Пабло, сохраняя серьёзный вид, несмотря на гримасы, которые строил Гонзага, стоявший за спиной Августы.
– Мексиканец?
– Нет.
– Но вы дипломат...
– Да.
– Перуанец?
– Нет.
– Тогда, наверно...
– Я из Сакраменто.
– Да-да, я знаю ваше лицо. Меня зовут Августа, а вас?
– Ортега. Пабло Ортега.
– Очень приятно.
– Девушка протянула руку, которую Пабло не задержал долго в своей.
Вдруг лицо Августы Шнейдер просветлело: она заметила супругу тайваньского посла, пользовавшуюся большим уважением в дипломатических кругах Вашингтона. Забыв о Пабло, она направилась к китаянке.
– Миссис Као!
– Спасены, - вздохнул Ортега.
– Нет, теперь пришёл мой черёд, - смиренно сказал Гонзага.
– Появилась моя "возлюбленная", бог покарал и меня.
Миссис Патриция К. Вудворд - ей было уже под семьдесят - принадлежала к числу самых известных дам американской столицы и гордилась своей дружбой с супругой президента. Испытывая материнскую нежность к латиноамериканцам, она изучала испанский язык вместе с жёнами конгрессменов и, как говорил Гонзага, после трёх лет занятий едва освоила несколько фраз, вроде: "Buenos dias, amigos!", "Hasta la vista", "Que rico!", "Muchas gracias!"
Она схватила Пабло за подбородок и, потрепав, сказала:
– Вы мне очень нравитесь, Паблито, но, откровенно говоря, Гонзагу я люблю больше всех. Я хочу представить его одной очаровательной девушке: этот закоренелый холостяк должен жениться. Пошли, Орландо!
Они направились в большую столовую, где был накрыт стол. Пабло проводил их взглядом. Высокая, худая, с морщинистой, обвисшей, несмотря на множество пластических операций, кожей, с крашеными волосами, отливавшими красным цветом, миссис Вудворд была вся увешена экзотическими украшениями. Она вообще питала страсть к ожерельям, браслетам и серьгам, вывезенным из Африки, Полинезии и Малайзии, где их носили как амулеты. Красилась и одевалась она настолько крикливо, что Пабло всегда казалось, будто перед ним актриса, которой дали роль вульгарной мещанки.
Ортега повернулся, чтобы идти в вестибюль, и очутился лицом к лицу с мисс Кимико Хирота.
– А!
– воскликнул он, пожимая протянутую японкой руку.
– Когда вы пришли?
– Несколько минут назад.
Черноволосая, блестящая головка едва доставала до плеча Пабло, а круглое личико Кимико Хирота, очаровательное, как у фарфоровой куколки, будило в нём братскую нежность; впрочем, настойчивость её невинных раскосых глаз заставляла Пабло волноваться совсем по-иному.
Ортега остановил официанта.