Господин Великий Новгород (сборник)
Шрифт:
– Право уж, и не знаю!
– снова развел руками Величковский. Здравствуйте, Анфиса Львовна, - обратился он к только что приехавшей Дудкиной, здоровавшейся во всеми.
– Скоро ли приедет Надежда Александровна? Надо сказать ей, что на завтра пьеса не состоится - надо переменить.
– Как переменить?
– вспылила Дудкина.
– А я для нее платье сшила. Зачем же меня в расходы ввели? Я играть не буду, пока не обновлю платья. А Надежда Александровна не совсем здорова и едва ли сегодня приедет.
– Так что же это, господа!
– воскликнул в отчаянии Величковский. Тот "не хочу", другой "не хочу". Я не знаю, что мне и делать.
– Кто же виноват, если вы распоряжаться не умеете. То и делать, что мы хотим. Составьте комитет, и все пойдет как по маслу, - заявил Сергей Сергеевич.
– К чему нововведения? Зачем еще?
– проворчал Бабочкин.
– Конечно, комитет нужно непременно, - поддержал Курского Городов.
– Вот комитет - это другое дело. Мы все будем довольны!
– решила Щепетович.
– Ах ты Господи! Ну, делайте, как хотите, лишь бы дело шло, - махнул рукой Иван Владимирович.
– Так комитет... Комитет... Отлично!
– раздались возгласы.
– Моими распоряжениями не довольны, теперь распоряжайтесь сами, только порешите, Бога ради, на чем-нибудь. Я не знаю, какую пьесу ставить!
– сквозь слезы проговорил Величковский.
Решено было спектакль на завтра отменить и вечером созвать комитет.
Все разъехались довольные.
XIX. Скандал
На другой день, к восьми часам вечера в одну из зал "общества поощрения искусств" собрались все актеры и актрисы и открывали первое заседание комитета, в руки которого, как нам известно, Величковский передал свою власть.
Не было только Крюковской.
– Ну, слава Богу, дождались наконец-то. Сами гораздо лучше справимся, - начал Петров-Курский.
– Садитесь, господа!
Все уселись за стол, покрытый зеленым сукном.
– Мы такую пьесу поставим, что прелесть! Вот что я думаю: поставим мы первый раз "Расточителя", - продолжал он.
– Сбору не даст!
– отрезал Бабочкин.
– Конечно, два с полтиной будет. Вы лучше поставьте "Каширскую старину", - вмешалась Щепетович.
– В самом деле, поставьте, я отлично Марьицу сыграю!
– вставила Дудкина.
– Это моя роль. Какая же вы Марьица?
– накинулась на нее Лариса Алексеевна.
– Вы хотите все роли только себе забрать!
– огрызнулась Анфиса Львовна.
– Неправда, не потому, но вы для драмы устарели.
– Как я устарела? Я, по крайней мере, опытная актриса, а вам только кокоток играть. Разве вы на что-нибудь другое годитесь?
– Что?
– вскочила с места Щепетович.
– Да что же это такое, господа? Меня оскорбляют, а вы молчите, - обратилась она ко всем.
– Перестаньте, барыни!
– вступился Бабочкин и даже встал.
– Садитесь, Лариса Алексеевна. Ну, садитесь же!
Она села.
Бабочкин тоже сел.
– Я вас помирю. Не надо совсем "Каширскую старину". Другое что-нибудь выберем. Не ссорьтесь только. По моему мнению, "Гамлета" надо поставить.
– Ты только все для себя хлопочешь, чтобы тебе поорать где было! усмехнулся Курский.
– Я, брат, артист старой школы, люблю пьесы, где не только поиграть, а создать роль надо, а вы, нынешние, - не артисты, а ремесленники, возразил ему Михаил Васильевич.
– Гамлет, конечно, и сбор даст. Я Офелию буду играть - согласилась Щепетович.
– Ну, а я играть в этой пьесе не буду, - вскочил Сергей Сергеевич.
– Так ведь тогда некому играть будет, так как и вчера у дяди, наивно заметила оторопевшая Marie.
– Как же быть? Вы, господа, пожалуйста, сладьтесь между собой.
– Ставьте для меня "Расточителя", - уселся снова Курский, - тогда я стану играть, а иначе брошу вас и уеду в провинцию. Вот и все тут. Посмотрим, как вы без меня обойдетесь.
– Нельзя же все только для вас одного ставить, а нам вам подыгрывать. Мы тоже не будем, - отвечала ему Лариса Алексеевна.
– И я не буду. Я прежде всегда была первая, для меня всегда пьесы ставились, - вскочила Анфиса Львовна, затем села повернувшись спиной к столу.
– Вы, Анфиса Львовна, играйте или не играйте - это как угодно, а задом к столу и ко всем садиться невежливо, - басом заметил ей Бабочкин.
– Как вы смеете мне делать замечания! Вы невежа! Я всегда умела себя держать и в большом мужском обществе, и все меня находили деликатной и великолепной. А вы меня учить - не оборачиваясь, сказала Дудкина.
– Да как же, когда вы нам спину показываете. Разве это вежливо?
– А что вы мне прикажете, лицом к вам перевертываться?
– повернулась она на стуле.
– Скажите, какие претензии!
– Лицом, не лицом, но все же. Так как же, господа, с пьесой? Надо что-нибудь ставить. Вот разве подождать Надежду Александровну - она приедет, так ее спросим.
– Почему это мы должны спрашиваться у госпожи Крюковской, - обиделась Лариса Алексеевна.
– Скажите, пожалуйста, какое начальство. Я желаю сама решать.
– Да она мне сказала, что если мы составим комитет, то она ходить не будет, а тем более вмешиваться в дела. Говорит, что это одна кукольная комедия, - выпалила Дудкина.
– Как вы смеете позволять себе передавать нам, - сцепилась с ней снова Лариса Алексеевна, - что госпожа Крюковская нас куклами считает. Это дерзость.
– Ничуть не дерзость, - заметил Бабочкин, - потому что по-старому лучше было.
– Ты, Бабочкин, все за свои старые, отжившие порядки стоишь! съязвил Сергей Сергеевич.