Госпожа Абу-Симбела
Шрифт:
Гнев Фараона прошел.
— Каково твое мнение, Амени?
— Шенар мертв, его сообщники в бегах. Но Серраманна полагается на свой инстинкт.
— Может быть, он не ошибается, Амени; инстинкт — подсознательное чувство, внутреннее чутье, которое сбивает нас с толку или успокаивает. Мой отец превращал инстинкт в интуицию. Он гениально пользовался ею.
— Сети не был пиратом!
— Серраманна — выходец из мрака, и он достаточно хорошо знает его хитрости. Было бы ошибкой не прислушаться к нему. Доберись до него как можно быстрее и прикажи ему вернуться в Пи-Рамзес.
— Я отправлю посыльных.
— И передай мое требование жрецу: я желаю увидеть Моисея.
— Но... он в тюрьме!
— Суд прошел, факты известны: эта встреча не повлияет на свершение правосудия.
Резкий ветер дул на равнине, где в спешке был построен город Солнца, чьи руины удручали взгляд. Когда Серраманна проходил по одной из улиц, неожиданно рухнула стена полуразрушенного дома. Хотя сард всегда умел противостоять страху, он почувствовал себя неуютно. Опасные тени бродили в этом дворце и в этих покинутых домах. Прежде чем спрашивать жителей, он хотел ознакомиться с местностью, встретиться с ее призраками, оценить драму, которая протекала под солнцем Атона.
С приближением вечера Серраманна направился в соседний поселок, чтобы поесть там, поспать несколько часов и возобновить поиски. Поселок казался пустынным: ни осла, ни гуся, ни собаки. Двери и ставни домов были открыты. Однако сард вынул из ножен короткий меч. Осторожность подсказывала ему действовать осмотрительно там, где таится опасность, но он доверился своему опыту и своей силе.
На земляном полу убогого жилища, прижавшись к стене, сидела старая женщина.
— Убей меня, если хочешь, — сказала она слабым голосом. — Здесь нечего красть.
— Успокойся, я из стражи Рамзеса.
— Уходи, пришелец, этот поселок мертв, мой муж мертв, и я мечтаю только о том, чтобы исчезнуть.
— Кем был твой муж?
— Добрым человеком, которого обвинили в том, что он — недобросовестный знахарь, он, который провел жизнь, помогая другим... Вместо благодарности проклятый маг убил его!
Серраманна присел рядом с вдовой, одетой в грязное платье.
— Опиши мне мага.
— Зачем?
— Я ищу этого злодея.
Вдова посмотрела на сарда с удивлением.
— Ты смеешься надо мной?
— Разве я похож на шутника?
— Слишком поздно, мой муж убит.
— Я его не воскрешу, боги займутся им; а схвачу мага.
— Высокий мужчина, сухощавый, с профилем хищной птицы и холодными глазами.
— Его имя?
— Офир.
— Египтянин?
— Ливиец.
— Откуда ты все это знаешь?
— В течение многих месяцев он приходил разговаривать с нашей приемной дочерью Литой. Бедное дитя... У нее были видения, и она считала себя связанной с семьей царя-еретика. Мой муж и я пытались вернуть ей разум, но она предпочитала верить магу. Однажды ночью Лита исчезла, и больше мы ее никогда не видели.
Серраманна описал вдове внешность молодой блондинки, убитой Офиром.
— Это она?
— Да, это моя дочь, Лита... Она...?
Сард не любил скрывать правду; он утвердительно кивнул головой.
— Когда ты видела Офира в последний раз?
— Несколько дней назад он посетил моего больного мужа. Это он, Офир, убил его!
— Он прячется в окрестностях?
— В береговых скальных гробницах, часто посещаемых злыми духами... Перережь ему горло, стражник, растопчи его труп и сожги его!
— Ты должна будешь покинуть это место, вдова; люди не живут рядом с призраками.
Серраманна вышел из лачуги, вскочил на лошадь и пустил ее галопом по направлению к склепам. День начал клониться к вечеру.
Оставив лошадь у подножия склона, сард вскарабкался на него с мечом в руке; он не станет прятаться, а предпочтет вступить в открытый поединок. Начальник охраны Рамзеса выбрал гробницу, вход в которую был самым широким, и нырнул внутрь.
Везде пусто. Единственными обитателями этих покинутых склепов были изображения, высеченные на стенах, последние оставшиеся следы минувшей эпохи.
Меритамон, дочь Рамзеса и Нефертари, играла на арфе для царской четы с искусством, удивившим Фараона. Сидя на складных стульях у края водной глади, на которой плавали голубые лотосы, Рамзес и Великая Супруга Фараона рука в руке наслаждались мгновением счастья. Восьмилетняя девочка не только была виртуозна, но она еще и проявляла удивительную чувствительность. Боец, огромный лев, и Дозор, золотисто-желтый пес, лежавший между передними лапами хищника, казалось, были околдованы мелодией.
Мягко затихли последние ноты, оставляя после себя нежное эхо.
Царь обнял дочь.
— Ты доволен?
— Ты очень способная девочка, но тебе нужно будет еще многому научиться.
— Мама мне пообещала, что я буду принята в храм Хатор и что там меня научат всему, что должна знать дочь Фараона.
— Если таково твое желание, оно будет выполнено.
Красота девочки была такой же ослепительной, как и у Нефертари; в ее глазах сиял тот же свет.
— Если я стану заниматься музыкой в храме, ты придешь меня послушать?
— Ты полагаешь, что я мог бы обойтись без твоих мелодий?
Приблизился Ка с недовольным видом.
— Ты чем-то озабочен, Ка, — заметила царица.
— У меня кое-что украли.
— Ты в этом уверен?
— Каждый вечер я сам собираю свои вещи. У меня украли одну из моих старых кисточек, которой я любил писать.
— Ты не ошибаешься?
— Нет, я всюду искал.
Рамзес взял сына за плечи.
— Ты выдвигаешь серьезное обвинение.
— Я знаю, что нельзя говорить сгоряча; поэтому я сначала подумал, прежде чем жаловаться...