Госпожа Клио. Восход
Шрифт:
– А если простой человек захочет принести жертву богу?
– У него есть такое право, но… – Арнуванда пожал плечами, – в этом нет смысла, потому что он оставляет подношение у входа, а жрецы сами решают, что с ним делать и достойно ли оно быть переданным богу.
– Это жестоко, – вздохнул Синатхор, – у нас каждый может прийти в Дом Бога и наблюдать как пасется бык Апис или плавает в озере священный крокодил Себека. А когда человек хочет обратиться к богу, он оставляет у подножья статуи маленькую известковую стелу, где рядом с изображением бога высечены ухо и глаз, чтоб бог лучше видел и слышал просителя. После этого можно молить бога обо всем, кроме избавления от смерти…
– Совершенно бесполезное занятие, так как боги нисходят только
– И что, у вас даже нет праздников, когда боги выходят из храма, чтоб предстать перед людьми? У нас, например, Амон раз в году выходит из храма в Карнаке, на специальной ладье переплывает Нил и целый месяц гостит в Луксоре, где каждый может общаться с ним. Все это время царит один сплошной праздник, где все люди пьют, едят, поют и веселятся…
– Целый месяц?.. – Арнуванда усмехнулся, – наш народ не может позволить себе такого. Если мы будем месяц веселиться с богами, то захваченные нами царства восстанут, и нам придется завоевывать их заново… хотя и у нас существуют праздники. Например, весенний праздник «убиения дракона» и праздник «зимнего дня», праздник камня Хуваси и растения Андахсум… всего их восемнадцать, и цари тогда празднуют вместе с народом. Такова старая традиция – царь с царицей выходят из дома вместе с музыкантами, слугами и стражей, совершают ритуал, после чего царица снимает покрывала с накрытых столов, и все пируют. Это очень веселые праздники, но после них мужчины идут в новые походы, а женщины остаются охранять домашние очаги. Так живут хетты, поэтому мне все равно, во что верит твой народ. Я готов в нужные дни устраивать для него пиры в честь угодных ему богов, но с моим приходом Страна Двух Земель будет находиться под покровительством Аринны, Царицы неба, направляющей царя и царицу Земли Хатти в их правлении.
– Стране Хатти покровительствует богиня-женщина? – воскликнул Синатхор.
– Аринна оберегает всех, а в военные походы нас ведет Тесуб – бог грозы Хатти. Он бородат, в отличие от нас; держит в руке страшную палицу, а ногами попирает горные вершины. Но Аринна сильнее него.
– Странно… а значит ли это, что и женщины играют у вас особенную роль?.. В смысле, я хочу знать, какими правами будет пользоваться Анхесенамон, став твоей женой?
– Никакой особой роли женщины не играют, – Арнуванда снова пожал плечами, – они просто самостоятельные и равные в правах с мужчинами. Царица Хатти, например, имеет свою печать и наравне с мужем подписывает государственные договора; она ведет личную переписку с правительницами других стран… единственное, что отличает наших женщин от мужчин – они не участвуют в военных походах. Поэтому ты понимаешь, как важно для царя Хатти выбрать правильную жену?
– Понимаю. Да благословят боги славную Анхесенамон!..
– А она, действительно, славная?
– О, да!.. Во-первых, она божественно красива…
– Это не достоинство, – заметил хетт, – у нашего народа женщины некрасивые, но верные. Не даром, по нашим законам, при подозрении в измене женщину убивают, а красивые женщины всегда склонны к изменам.
– А с мужчиной что делают в случае измены? – ради любопытства спросил Синатхор.
– С мужчиной ничего. Ведь если убить ту, с которой он изменял, то изменять ему станет не с кем, а сам мужчина – воин, который нужен царю в битвах. Мужчин нельзя убивать за мелкие провинности – даже убийцы и грабители у нас караются штрафом. Казнь – это исключительная мера, касающаяся преступлений против государства или против богов!.. Лучше расскажи мне еще о царице, а то ее перстень затмил все мои мысли. Я сел на твой корабль, будто опившись вина, которое привозят из своих стран «люди моря». Это очень хорошее вино – гораздо лучше, чем пиво, которое варят в стране Хатти.
– Может, наша царица не так уж и красива, – попытался сгладить ситуацию Синатхор, – это нам она кажется таковой…
– О красоте мы уже говорили. А сможет ли твоя царица вместе со мной управлять
– О, нет! Она, конечно, пользуется благовониями, но клянусь тебе, она умна! Она создана для царствования!
– Это хорошо.
В разговоре возникла пауза, и Виталий подумал: …Бедная Анхесенамон!.. Она ждет любви, а ее хотят заставить управлять государством. Хотя, скорее всего, этот жулик, Синатхор, готовит себе роль «теневого» правителя. Уж он-то сообразит, что к чему!.. И окажется она между хитрым парикмахером, способным запудрить не только лицо, но и мозги, и бесчувственным хеттским животным… Но я помогу ей! Вот, какого советника ей не хватает – меня! Только б научиться перевоплощаться, как та «рыжая»!.. Домой, срочно домой! Нечего мне тут болтаться столько времени!..
Уже не думая, как это будет выглядеть для Синатхора и его экипажа (может, им еще и не такое суждено увидеть!..), Виталий сконцентрировал свои энергетические запасы на кончике воображаемой иглы, и тут же пространство и время обожгли его, проносясь мимо. …Я еще вернусь; и очень скоро! Вернусь совсем другим!..
«…Витус услышал голос. Вместе с ним пришло ощущение собственного тела, лежащего в неудобной позе; к тому же ныла нога, и он подумал, что вряд ли сможет наступить на нее, хотя даже не это являлось главным – главное было понять, кому принадлежит голос. Незаметно приоткрыл глаз, стараясь, на всякий случай, не показывать, что пришел в себя, и увидел знакомую тумбу стола. Около нее колесики одноногого кресла; дальше пол, который в таком ракурсе выглядел грязным, покрытым какими-то волосками и соринками, хотя Криста должна была убирать его, как минимум, дважды в неделю. Потом он выскажет ей все, но сейчас внимание привлекли только сапоги на шпильке, колоннами возвышавшиеся возле груди. Что это за женщина, без его ведома оказавшаяся в салоне?
Витус наблюдал, как сапоги сделали шаг в сторону; потом носок правого несколько раз притопнул и замер, будто в раздумье. Скосив глаз вверх, Витус увидел, что сапоги переходили в черные колготки, исчезавшие под короткой кожаной юбкой. Дальше поля зрения не хватало, зато он представил, какими длинными и стройными должны быть ноги, на которые все это надето!..
Неожиданно правый сапог приблизился и слегка толкнул его в грудь, как неодушевленный предмет, к которому не хотелось прикасаться. Витус безвольно перевернулся на спину. Это было очень удачно – сквозь дрожащие ресницы он мог видеть рыжие волосы, внимательные зеленоватые глаза; еще рот с тонкими плотно сжатыми губами. Витус сразу опознал „женщину без прошлого и без будущего“; даже вспомнил ее имя – Алекса. Правда, энергетические механизмы еще не восстановились, поэтому запустились чисто человеческие ощущения боли в ноге и растерянности от происходящего; из-за этого он никак не мог сообразить, что же их связывает.
– Ну, что ты пыжишься? – наконец произнесла Алекса. Голос у нее оказался приятным, хотя и не выражал никаких эмоций.
Витус решил, что дальше прятаться бессмысленно и широко распахнул глаза. Он не видел своего выражения лица, но по тому, как победно пополз вверх уголок рта гостьи, понял, что оно не внушало ей, ни страха, ни уважения.
– Очнулся, египтянин? – она присела на угол стола.
– Все-таки кто вы, и как сюда попали? – Витус с трудом сел, вытянув ушибленную ногу.
– Попала я сюда через дверь, как все люди, – „рыжая“ сделала предупреждающий жест, – только не надо спрашивать, как я ее открыла. Как зовут меня, ты знаешь, а, вот, кто я… я та, которая пришла, чтоб направить тебя.