Госпожа не-мертвых
Шрифт:
— Вечно держать её в Талее ты тоже не сможешь. Опасность минимальная, — в очередной раз повторила Медея, — мы сделаем всё возможное, чтобы она не пострадала.
История вышла анекдотичная. Довольно влиятельная секта из Азара привезла в Цонне особо почитаемую реликвию — древний артефакт, контролирующий погоду на приличном расстоянии от себя. Единоверцев порадовать хотели. Оказавшаяся там же Каше, проходившая курс лечения в Зале Плоти и попутно потрошившая архивы Академии, почувствовала присутствие объекта, резонирующего с её энергетикой, и немедленно прискакала на зов. Артефакт сам пошел к ней в руки, отзывался на малейшие команды. Оценив шокированные рожи жрецов, магичка шустро сообразила
С её точки зрения, ничего особенного не произошло. Единение с духом перестроило энергетику Каше, придав той черты, позволяющие воздействовать на старые артефакты, связанные с огненной стихией. Далеко не на все — требовалось совпадение определенных параметров, чем выше, тем лучше. Подходящих артефактов уцелело немного, в рабочем состоянии оставались вовсе единицы, причем зачастую выдавали результат, создателями не предусмотренный. Алое Сердце как раз к таким относилось.
Южане, конечно же, Каше искали. Возможно, они бы не усердствовали, не сбей короткое знакомство вампирессы и реликвии настройки последней, и Сердце не перестало бы реагировать на действия жрецов. Для верхушки секты вопрос нахождения Избранной приобрел важнейшее значение! Однако к тому моменту, как жрецы заявились в дом Медеи с просьбами, магичка давно покинула Синеву. Они просто-напросто не сразу поверили, что священный предмет избрал нежить.
Для Медеи возможность получить агента влияния в довольно специфической религиозной верхушке султаната значила многое. Вампиры понемногу вливались в общество Азара, они нашли свою нишу и укреплялись в ней, однако процесс шел медленно. Мировоззрения талейцев и азарцев сильно отличались между собой, отсюда и различное отношение к не-мертвым — у южан куда более негативное. Хотя в султанате всех чужаков недолюбливали.
За разговорами они достигли покоев Селесты, сейчас непривычно многолюдных. И много-вампирных. Словом, здесь сновало множество разумных с ящиками и коробками, производя впечатление некоего организованного хаоса. В центре его с видом командира раздавал указания Мерк, чей голос слышался издалека:
— Нет, шкафы пока не трогаем. Вся мебель остается здесь. Сейчас переносим только бумаги.
— Может быть, сейф унести, мастер?
— Нет, Архлан. Там есть встроенный в стене, а содержимое Госпожа перенесет сама.
Переезд проходил поэтапно. Кабинет и новое рабочее место были полностью готовы, возможно, потому, что Селеста быстро определилась, чего хочет, и в процесс отделки не вмешивалась. В отличие от Медеи, занимавшейся спальней, гостиной, второй гостиной, ванной комнатой и кое-чем ещё, заодно гардероб сестре обновившей. В результате убранство и обстановку личных покоев несколько раз меняли, пока Ворожея добивалась одной ей понятного идеала. С точки зрения Селесты варианты между собой отличались слабо, для неё разница была несущественна.
Оглядев замерший при их появлении бардак, она покачала головой:
— Не будем мешать. Пройдемте в гостиную.
Тяжелая дверь со звукоизоляцией мягко чавкнула о косяк, проход занавесила тяжелая портьера. Обычная мера предосторожности и обеспечения комфорта. Слух у вампиров намного тоньше человеческого, подслушать чужой разговор для них плёвое дело. Поэтому стены их обиталищ всегда покрывались поглощающими звук знаками, а проходы и вентиляционные отверстия дополнительно перекрывались материальными преградами.
— Присаживайтесь, — предложила Селеста, направляясь к небольшому бару в углу. Достав оттуда четыре кубка и графин вина, на правах хозяйки она начала разливать напиток. — Возможно, последний раз здесь собираемся.
Медея опустилась на широкий диванчик, неосознанно приняв изящно-провокационную позу и одарив Хастина многообещающим взглядом.
— Ты ещё не решила, что сделаешь с помещениями?
— Пока законсервирую, оставлю в качестве запасного жилья. Посторонних пускать сюда нельзя — Вадор пугает обещаниями наконец-то освоить психометрию и считывать память о чужих делишках.
— Вообще-то говоря, это вполне реально, — заметил маг. — Так что личные вещи забери с собой.
— Заберу, — согласилась Селеста, ставя поднос с бокалами на столик. — Их у меня не особо много.
Она уселась рядом с Медеей. Названая сестра еле заметно наклонилась ближе.
— Фетиста в восторге от Вадора и Школы, говорит, все бы её наставники были такими. Просит разрешения продолжить учебу.
— Ты не против?
— Ей пора становиться самостоятельной. Она уже не птенец, — с грустью признала Медея. — Ты же присмотришь за ней?
— Будь уверена.
Ворожея после окончания строительства вернется в Цонне, Хастин, вероятно, поедет следом за ней. Отложит исследования некрополя, они всё равно идут безуспешно, и уедет. Из близких останется один верный Латам. С другими восставшими сопоставимого возраста она не сошлась, а молодежь видит в ней Госпожу, если вовсе не воплощение богини.
Гардоман никогда не забудет, как она когда-то давно с хрустом ломала его волю. Он признал её правоту, согласился подчиняться, не помышляет о предательстве. Тем не менее, друзьями им со стариком не стать. С Кальдераном сложнее. Одно время ей казалось, что разведчик окончательно разучился доверять людям и с каждым годом глубже погружается во Тьму. Однако что-то с ним недавно случилось, заставило иначе взглянуть на мир и себя. Вряд ли дело в том своеобразном «отпуске», который она ему устроила, должно быть что-то ещё. Как бы то ни было, теперь Кальдеран сидит в Глубокой Гавани, пишет философские трактаты и окончательно отошел от руководства разведкой. Зато птенца завел, а в его общине уже четверо вампиров. Можно сказать, поставленную задачу — открыть дорогу в Бират — он выполнил, правда, идти по ней теперь некому. Деньги, люди, вампиры плотно заняты на других направлениях. Требуется подождать лет десять, прежде чем появятся свободные ресурсы. Хотя… Посмотрим, насколько быстро начнет развиваться колония в Каменных Костях.
Изменения неизбежны. Жизнь — череда падений и подъёмов. Не-жизнь, как показала практика, тоже. Селеста прекрасно понимала, что, выбери она в прошлом иной путь, её судьба сложилась бы иначе. Отвергни она тогда предложение Кардэ и, если бы не поймали, вполне возможно, сейчас вместе с Медеей занимала бы совсем иное положение. Менее привлекающее внимание, образно говоря. Её именем не пугали бы детей, у неё не просили благословения, её мнение не учитывалось бы правителями крупнейших держав региона. Они просто тихо жили бы, окруженные немногочисленными верными слугами, и… И всё?
Мысль зацепила, холодком пробежала по спине, стоило представить века прозябания. Нет, бессмертному нужно дело. Не важно, какое, каждый выбирает сам, но без стимула двигаться вперед деградация неизбежна. Болото обыденности засосет того, кто не имеет интересов, кто не заставляет себя познавать нечто новое. Для Селесты спасительным якорем стали сначала личная безопасность, затем прибавилась ответственность за новую расу; Медея обожает интриги и искусство; Хастина интересует магия сама по себе, вне практического применения. Латам нашел свой идеал в служении и не дай боги он когда-нибудь в ней разочаруется! Абсолютно любой вампир рано или поздно либо находит занятие по душе, заставляющее его действовать, либо сползает вниз. Превращается в животное.