Госпожа удача
Шрифт:
Шурочка молча слушала высокого гостя, а сама думала: «Зачем такому красавцу мужчине жениться? В каждом городе, наверно, есть такая дурочка, как я, которых он берет, не спрашивая у них разрешения». А хозяин номера тем временем налил до краев рюмки и, положив руку на плечо девушки, сказал:
– Ну, давай выпьем за здоровье.
Девушка взяла рюмку и, слегка пригубив, поставила на стол.
– Нет, красавица, так не годится. Я не стану пить. Пока ты не выпьешь до дна.
Шура снова подняла рюмку и выпила до дна. Позднее она выпила еще одну, потом еще…Она даже сама не
Утром она проснулась очень рано. Ее тошнило, и сильно болела голова. Поднявшись с постели, пошла в ванну. Долго сидела в теплой чистой воде осмысливая, что же с ней ночью произошло. Она даже не заметила, что у нее дрожали губы и по щекам текли ручьем горькие слезы обиды. В таких расстроенных чувствах ее и застал московский гость. Он забрался к ней в ванну и страстно целуя, сказал:
– Ты мне очень нравишься и если хочешь, я приглашу тебя к себе в гости в Москву.
Девушка молчала. Когда они вышли из ванной, и мужчина попросил Шурочку одеть его, она без всякого желания выполняла все его требования. Затем Валентин Петрович предложил допить оставшийся с вечера коньяк.
– Не станем же мы оставлять его на слезы.
– Зачем же оставлять, – чуть усмехнулась Шура. – Вы ведь еще не уезжаете. Сегодня вечером придет в номер другая девушка, с ней и допьете.
– Как другая? – всполошился заместитель министра. – Мне другая женщина не нужна. Все оставшиеся дни и ночи желаю провести только с тобой.
У Шурочки не было выхода, и она все дни и ночи проводила в номере московского гостя.
Акт проверки области был написан почти без замечаний, и начальник управления отметил себе в уме: «Наша Шурочка, вероятно, превзошла все ожидания Валентина Петровича, если он кроме нее ничего в нашей области не видел».
Перед отъездом в Москву заместитель министра подарил Шурочке очень дорогие духи и, словно насмехаясь над девушкой, сказал:
– Я не знал, что ты девственница. Но даже если бы ты мне об этом сказала, я бы не отступил. Такие чувства к женщине у меня возникли впервые.
Комиссия уехала. Шурочка вернулась в отдел на свое рабочее место. Но от ее былой веселости не осталось и следа. Она прятала глаза от сотрудников, не шутила и вообще, была какой-то пожухлой. И когда она сказала по секрету Нине Николаевне, что беременная от заместителя министра, та от неожиданной новости только молча глотала воздух.
– А ты ему позвони, – немного успокоившись, предложила Нина Николаевна.
– Да вы что, у него, наверно, таких беременных по всему Советскому Союзу. Нет, звонить я не стану. Буду рожать ребенка, и воспитывать его одна без отца. Только вот, думаю, будет больно и стыдно слышать, когда меня станут называть матерью одиночкой. Хотя, мне как-то старая цыганка нагадала отличного мужа и счастливую жизнь. А какое же теперь у меня счастье будет? Рожу ребенка, а от кого, даже стыдно будет сказать. Не стану же я говорить, что нагуляла от командировочного москвича? Еще не известно, как моя хозяйка посмотрит на мою беременность. Наверно, попросит съехать с квартиры…
– Не торопись горевать, – стала успокаивать ее Нина Николаевна. – Постараюсь
Прошло время. Шурочка родила мальчика и назвала его Петром. Отчество дала Валентинович. Когда дом был введен в эксплуатацию, Нина Николаевна пошла к начальнику управления и потребовала, чтобы Шурочке дали однокомнатную квартиру, как матери одиночке. Начальник попытался отказать в просьбе.
– Нет, дорогой, ты от меня не отделаешься, – грозно крикнула она ему в лицо. – Умел воровать, умей и ответ держать. Ты девочку подложил этому откормленному коту, так давай с достоинством выходи из сложившейся ситуации.
И начальник не обиделся на Нину Николаевну, а принял все меры, чтобы Шурочка получила однокомнатную квартиру.
Сына женщина водила в детский сад, который находился рядом с ее домом. Повседневный маршрут молодой мамы – работа, садик, дом. Малыш рос и был очень похож на Крышневич, с такими же серыми глазами и русыми курчавыми волосами.
Шло время. Крышневич получил повышение. Бывшего заместителя министра направили на ответственную должность в ЦК партии. Он несколько раз приезжал в Калининград и всегда хотел встретиться с Шурочкой. Но женщина, как только узнавала, что приезжает Крышневич, брала больничный по уходу за ребенком.
Однажды Крышневич позвонил Нине Николаевне и попросил оказать услугу: встретить его родителей – ветеранов Великой Отечественной войны – в аэропорту Храброво. Старики направлялись по путевке в один из санаториев министерства обороны в Светлогорск. Услышав это от московского высокопоставленного товарища, Нина Николаевна, словно ужаленная, подпрыгнула на месте. Женское чутье ей подсказало, что от того, как она встретит родителей Крышневича, может во многом зависеть судьба Шурочки и ее сына. Всякий раз, когда она видела в отделе ее ребенка, чувствовала себя виноватой перед этими брошенными людьми.
– Хорошо, Валентин Петрович, мы встретим ваших родителей и разместим в санатории, – сказала Нина Николаевна.
Она положила трубку и, размахивая руками, стала ходить по кабинету. Наконец она остановилась и сама себе решительно сказала: «Нужно обязательно сделать так, чтобы старики увидели сына Шурочки. Даже если у него есть семья, его родители должны знать, что в Калининграде у них растет внук».
Москвичи прилетали в субботу. Нина Николаевна, выбрав время, пригласила к себе Шурочку.
– Знаешь, меня попросили встретить в аэропорту двоих уважаемых пенсионеров и помочь им разместиться в санатории города Светлогорска, – начала она разговор издалека. – А у меня, как назло, суббота очень занята. Вот я и хочу тебя попросить, не сможешь ли ты выполнить за меня эту работу?
– Я не против, – ответила Шурочка. – Но в субботу не работает детский сад, и мне Петрушку не на кого оставить.
– А ты возьми его с собой. Дорога хорошая, на улице тепло. Разместишь пенсионеров и прогуляешься с ребенком возле моря.