Госпожа ворон
Шрифт:
— Эх, — разочарованно протянул он в очередной раз. — Такая красота пропадает.
Что ж, стоило признать. Джайя, скорее всего, станет хорошей раману, если примет обычаи Яса хотя бы внешне, но вот любовниц явно придется искать на стороне. Когда-то Кхассав надеялся, что сможет устроить свой брак так, как это представлялось связью между друидами и жрицами: чтобы дружба, желание и преданность в паре шли рука об руку. Увы.
Впрочем, горевал ахрамад недолго: сотня хорошеньких женщин готовы были в любой момент составить ему компанию. Не то, чтобы Кхассав был как-то
Джайя в отличие от мужа имела странный опыт: болезненный — с любимым мужчиной. Чуть менее болезненный и очень досадный — со Змеем — всего несколько раз и всегда в кромешной тьме. Привычки Кхассаава вызыали в ней неразберимую бурю эмоций, из которых ни одна не была радостной. Он просил чего-то совсем другого, и, хотя бы какое-то время им придется искать компромисс. Ведь право же, не болтовней родятся дети.
Переговоры с Архоном терпели полный крах, как и поиски убийцы принцессы Виллины. Нирох приказал немедля созвать войска со всей страны, и четыре герцога разъехались.
Для Берада это был шанс хоть немного отвлечься от того. Что с ним сделала Шиада. Но Ганселер, как позднее и Кэй, знал, как отчаянно терзается герцог ночами.
Он то впадал в неистовство, то бредил, то страдал бессонницей. А когда, наконец, снова засыпал, мучился кошмарами, извиваясь в корчах так, будто ему разом ломали сразу все кости. Замок Лигара опустел без Шиада, а для Кэя — особенно без Тайрис. Спрашивать отца о произошедшем в столице молодой герцог не решался. И даже когда отец, сдавшись, запил, Кэй не лез.
Он взвалил бремя подготовки войск на собственные плечи и лишь надеялся, что молитвами епископа Ваула и других подданных герцогства отцу скоро полегчает.
Только когда настало время встать во главе воинства, Кэй отхлестал отца по щекам, насильно потащил к брадобрею и цирюльнику, потом к оружейнику и конюшему. Но когда Кэй попытался сжечь одежду, которую Шиада выткала для Берада своими руками, тот взвился, обозленный и велел "знать свое место". В бордели он тоже не захаживал, а шлюх, которых Ганселер и Кэй на двоих приволакивали в замок, выпроваживал: молча и непреклонно, без излишней грубости выставлял за дверь со словами:
— Я женат.
Пожалуй, Кэй даже радовался, что ситуация в стране ухудшалась день ото дня. Как ни посмотри, но необходимость собирать армию в первую очередь помогает собрать себя.
На обеде Кхассава не было, и Тахивран не упустила случая поиздеваться над невесткой. Раман Кхазар IV никак и никогда за невестку не вступался и вообще практически всегда вел себя как немой. Его Джайя могла чаще встретить в храме Двуединства, нежели за семейной трапезой. Так что помощи от него ждать было бессмысленно. Рами Яасдур, золовка, вовсе не смела перечить матери и даже больше, чем отец напоминала рыбу.
Не все же ей одной слушать Тахивран, — в сердцах взъелась Джайя после сегодняшней выволочки и размашисто направилась в приемную Кхассава, анфиладой соединенную с его спальней с одной стороны и с кабинетом — с другой.
Звук был странным. И даже понимая, что может найти, Джайя из приемной уверенно шагнула в кабинет. На столе, обхватив грудь ладонями, тихонько постанывала какая-то рыжая девка. Абсолютно нагая.
Наверняка, стонала бы голос, со злостью подумала Джайя, если бы не кляп в виде сочного, текущего сладким соком инжира, который, чуть нагнувшись, Кхассав изредка ухитрялся надкусить. Так вот, что нравится этому…
Джайя не смогла подобрать слово, наблюдая, как ее муж во всю молодецкую прыть старается между раздвинутых женских ног. Неужто, он ждет, что и она, царская дочь, будет вот так же бесстыдно… как эта… эта…
Раманин застыла, большей частью прячась за боковой дверью, как зачарованная, боясь даже моргнуть, чтобы не выдать себя. Но когда Кхассав отстранился и рывком перевернул пассию, она вскрикнула.
— Джайя? — Кхассав с большим удивлением обернулся в сторону двери.
У Джайи затряслись губы. Она отступила на шаг. Кхассаву это увеличение дистанции не показалось разумным и он, отвлекшись от рыженькой перед ним, обернулся к жене полностью, демонстрируя всю готовность зачать их первенца.
Джайя с трудом сглотнула ком омерзения.
— Не подходи.
— О, раманин? — подала голос женщина на столе, выплюнув недожеванный инжир. — Она присоединится к нам, Кхассав?
Джайя с непреодолимой брезгливостью, сглатывая обиду и тошноту одновременно, отступила еще.
— Не подходи ко мне.
— Увы, — когда Джайя убежала, Кхассав снова обернулся к любовнице и развел руками. — Моя жена редкостная скромница.
— И ты никак не можешь исправить ситуацию? Ты-то?
— Ну не заставлять же ее.
— Не знает, чего лишается, — усмехнулась рыжая, подходя к ахрамаду вплотную.
— Продолжим с того же места? — Кхассав выгнул бровь.
— У меня есть идея поинтереснее… — прищурилась женщина.
— Ты поговоришь с ней? — спросила любовница Кхассава, когда все закончилось и влюбленные примкнули друг к другу плечами, сев прямо на пол.
— О чем? — Кхассав пренебрежительно поглядел в ответ.
— Убирайся.
В ночь того же дня Кхассав зашел в спальню Джайи и недвусмысленно развязал пояс.
— Я сказала, убирайся.
Повел плечами, стянул через голову тунику.
— Не смей раздеваться, ты, гнусный выродок, — она швырнула в него первое, что попалось — серебряный кубок, стоявший у графина с водой, а следом еще парочку.
Кхассав лениво увернулся, сел на кровать и принялся снимать сапоги.
— Я не лягу с тобой. Ни за что.
С высокомерным видом ахрамад оглядел жену с головы до ног:
— Тебе помочь, или сама разденешься?
— Я не лягу с тобой, — заверещала Джайя и швырнула в мужа и сам графин. Вода расплескалась по дороге, а сосуд так и не долетел.